Наконец один из Алешиных приятелей притащил к нему в мастерскую двух очень юных, раскованных и довольно-таки привлекательных девиц. При этом он прихватил не менее дюжины шампанского и бутылку виски. Результат не замедлил сказаться! Утром Алеша, с трудом разлепляя веки, обнаружил одну из девиц, имени которой не помнил, у себя в постели. И так это мерзко ему показалось… Так захотелось отмыться, очиститься… Пошел в церковь, исповедался и дал обет верности своей пропавшей жене. И несколько лет обету этому оставался верен. До той поры, пока не встретил Веру…
Но сейчас Алексея страшило не то, что он нарушил обет, что предал память жены… Его пугала возможность ее возвращения! Алеша знал: если Ольга вернется, значит, она нуждается в нем. В его заботе, в его теплоте. В помощи… И он не сможет в этой помощи ей отказать… А Вера? От этого вопроса он ощущал себя человеком, который стоит на самом краю пропасти, и земля уходит у него из-под ног. Разве он мог предать ее?! Никогда! А разве он мог предать больную жену? Ответ был тот же…
Так что же делать? Предать обеих? Выйти из этого замкнутого круга? Убежать? Снова остаться одному?
Но это значило только одно – предать самого себя.
Он не мог предать свое прошлое, не мог предать настоящее – значит, следовало предать будущее? Неужели из этого замкнутого круга предательств нет выхода?
Из состояния ступора его вывел взбесившийся чайник. Он, надрываясь, свистел на кухне, сообщая хозяину, что вот-вот готов распаяться. Алеша кинулся в кухню, снял чайник с плиты, выключил газ и вспомнил, что ему нечем накормить Веру. Мало того, и не на что… Да он же хотел зайти к Москвареке… А где Вера? Он только сейчас сообразил, что ее нет – ни на кухне, ни в ванной.
В это время зазвонил телефон. Закурив очередную сигарету, он снял трубку.
– Лексеич? Привет, старик, как нетленка? Малюешь? Небось, мать твою, в творческом полете?
– А, Кузьма… Легок на помине. С утра о тебе вспоминал. Ну что, есть новости?
Звонил Толя Кузьмин, по прозвищу Кузьма. Бывший актер, он теперь терся в среде политиков и бизнесменов, используя связи тестя – видного дипломата. Тусуясь на вернисажах, банкетах и презентациях, он каким-то особым чутьем находил спонсоров для театральных постановок, выискивал нуворишей, которым для полного счастья не хватало лишь одного: чтобы их имя воссияло в титрах модного фильма, обозначенное священным словом «продюсер»… С подачи Кузьмы запускались фильмы, талантливые художники обретали покупателей и меценатов и как-то жили, театры не прогорали, полностью лишенные госдотаций, – вместо докучливого и въедливого Министерства культуры о них теперь пеклись люди, обладавшие таким же понятием о системе Станиславского, как гиппопотам о хореографии… Зато в кругу себе подобных они могли «заткнуть» кого-нибудь из корешей, хвастающихся покупкой нового участка земли в Испании, коротким сообщением о том, что вчера на банкете в «Метрополе» по случаю премьеры Чехова они пили водку с народным артистом имярек… И это срабатывало…
