— Помочь?
— Пошли, — плечами пожала.
На кухню перебазировались, Лена картошку чистила, Домна лук и капусту на сковороде прожаривала.
— Чего в институте, как сходила? — спросила, кастрюлю на керогаз ставя.
У Лены картофелина из рук выпала: вот голова дырявая! Начисто все вылетело: и что ходила куда-то, и что учила и еще учить надо. Ну и как она завтра рассказывать заданное будет?
Домна на стол облокотилась, уставилась на подругу с прищуром прозорливым:
— Чего? Погнали? А что говорила?
— Не погнали, — с тоской глянула на нее Лена. — Но, похоже, ты права. Мечта о институте мечтой и останется.
— Во! — пальцем в ее сторону ткнула. — Не до институтов — прокормится бы.
Вернувшись в комнату, Лена закрыла учебник и провела по нему ладонью — жалко, но факт — ничего она из того, что полдня учила, не помнит. Не стоит даже думать об учебе. И ходить завтра, позориться, у людей время отнимать. Вернет учебник и пойдет на работу устраиваться.
И жалко так не сбывшейся мечты, ущербности своей, что даже душно стало. Окно открыла. Воздуха свежего глотнуть и сползла на пол от бессилия, дурноты обморочной. Лежала и думала: кто ее на работу возьмет? Что ей делать? Как жить?
До дивана доползла, а окно закрыть сил уже не было.
Николай домой вернувшись первым делом сестренке газету в руки подал:
— Читай, — и в ванную руки мыть. Настроение отличное было — по новостям.
Вышел из ванной и, Валюха у него на шее повисла:
— Ой, как здорово, Коля!!
— В ухо только не визжи, — засмеялся. — Я тебе говорил «наладится» и налаживается. Цены на продукты снизили, лоточные везде открылись, чайные. Собирайся! — постановил, — в чайной посидим. Чтобы ты у меня точно поняла — плохого уже не будет, незачем продукты складировать!
Глава 55
Лена на почту устроилась, письма и прессу разносила. В январе, а в феврале уже не смогла, промерзла и заболела. Слегла и почти неделю то ли в бреду, то ли в пылу пролежала. Домна ей врача вызвала, но Лена даже не видела его, не знала, что приходил. Худо было. Только голову поднимет — падает, и ничего, что было до, не помнит.
Вера с Домной и Сережа за ней ухаживали, таблетки спаивали пригоршнями, а ей только вроде лучше — соображать начинает кто и что перед ней, как опять плывет туманом перед глазами незнакомое, чужое.
В этом тумане ей постоянно виделся мужчина со шрамом на щеке. Глаза у незнакомца были удивительные. Он слова Лене не говорил, будто только сидел молча рядом, а она казалось, слышит его. И хорошо ей, спокойно только оттого, что есть, что рядом.
