— Нет, отец, честное слово, я не бегу. Мне к мужу надо. Из госпиталя я.
Взгляд мужчины изменился, лицо разгладилось:
— Ну, другое дело. Только лейтенант с нами. Буза дочка будет. Так что извини, помочь не смогу.
— А вы в Москву?
— Ну…
Кто ж ответит? Но судя по неопределенной мимике — туда.
— Можно я с лейтенантом поговорю.
— Ох, дочка. Суровый он у нас, спасу нет.
— Ничего, не таких видела.
— Нуу… Получится договориться, мы очень даже не против будем, место-то найдем, чего тут? Но это с ним.
И махнул ей рукой: идем.
По шпалам и рельсам двинулись, два состава под стыками вагонов прошли. Лена увидела силуэт в темноте и услышала:
— Махлаков! Мать, перемать! Отправляемся! Где черти носят?!
Солдат потрусил, припустив шагу к силуэту:
— Так туточки я, товарищ старший лейтенант.
— "Туточки". А это что еще?! Ты не сдурел на старости, Махлаков?! — заорал, увидев силуэт женщины. Лене даже смешно было — что надрывается?
Ничего ей настроение испортить не могло. Она жива. Все помнит, едет к Коле! И он тоже жив, она уверена! И Санька! Встретятся на ВДНХ! Аааа!!!!
И расцвела улыбкой, подходя ближе к грозному командиру.
— Та вот в Москву надо девушке, к мужу. Из госпиталя сердешная.
— Какой к мужу?! Ты извозчик, что ли?! Это военный объект! Зона особого контроля! Под трибунал старый захотел?!
Лена застыла — в темноте сильно не рассмотришь, но напоминал ей лейтенант кого-то, хоть убей. Встала перед ним, чтобы лучше рассмотреть:
— А мы с вами не знакомы случайно, лейтенант?
— Так, гражданочка, прошу отойти. И быстро! Сейчас патруль крикну, в комендатуру загремите!
— Сколько слов-то, — и чуть не ахнула. — Тетя Клава?
Махлаков закашлялся услышав такое и головой мотнул: ну, сейчас точно загремит женщина под фанфары!
А лейтенант наоборот смолк, во все глаза на нее уставился, хмурился, силясь не столько вспомнить, сколько поверить.
— Ну, здравствуй, тетя Клава, — прошептала Лена уже ничуть не сомневаясь — Леня Фенечкин перед ней. — Жив, бродяга! — всхлипнула, на шею кинулась, невольно выступившие слезы сдерживая. Обняла. — Здравствуй, братка!
— Сестренка, — выдохнул тот, смущенный, растерянный. Обнял робко. — Лена?
И встряхнул, отодвинул, в лицо заглядывая:
— Пчела! Ленка!!
Она звонко рассмеялась, легко, от души. Даже голова болеть от счастья перестала. И подумалось, а ведь впервые за долгие годы она смеется искренне и беззаботно!
— Жив, тетя Клава. Жив! — по щеке огладила.
Он ее за руки схватил, сжал ладони, заулыбавшись во всю ширь:
