— Делай.
— Что? — нахмурился.
— Легенду давай! — рыкнул мужчина. — Без орденов прожить можно, а мертвому они никуда не уперлись! Тоже выбор: жить, но без звания или умереть, но при всех регалиях! Составляй легенду, мне доложишь и вперед!
— Но Сивухин?
— Плевать мне на него! Сделает, что скажу. Вперед, майор! Все решили.
Глава 50
Второго сентября было объявлено о безоговорочной капитуляции Японии.
Вторая Мировая война закончилась.
Радовались люди и, появилась стойкая уверенность, что вот сейчас-то, наконец, все наладится, будет нормальная жизнь.
Николай не спешил с выводами, как-то отучился дальше сегодняшнего дня заглядывать, планы строить. Сегодня есть — хорошо, будет завтра, завтра и решится что-то. Остальное прах, потому что вилами на воде написано и то ли будет, то ли нет. Что говорить о планах, если даже последние три субботы, как не завел в ритуал, а вырваться на ВДНХ не мог. Пока американская делегация по авиационному заводу да художественным выставкам шастала, все в ружье были поставлены, пахали от зари до зари, следя за порядком и чтобы муха мимо гостей не пролетала, чтобы лишнего чего их глаза не увидели, уши не услышали.
Наконец уехали «гостечки».
А тут Победа над Японией и официальное объявление выходным днем третьего сентября. Выходной! Великий праздник, что и говорить!
Что Николай, что Валя впервые отоспались. Потом сестренка к подружкам убежала, чему мужчина рад был. А сам начистил сапоги, в порядок физиономию помятую от сна привел, и к шести к фонтану на ВДНХ двигался, лавируя в толпе гуляющих, отмечающих, празднующих.
И затормозил, сразу узнав Саньку. Тот посидел, заматерел лицом, но все таким же разгильдяем был. Форма капитана ему очень шла и привлекала внимание не только военных, отдающих честь, но больше женщин и девушек. И Дроздов явно млел, окидывал их насмешливым взглядом, оборачивался, провожая наиболее симпатичные и фигуристые экземпляры.
Николай от волнения за папиросами полез, руки тряслись, лицо кривилось от радости напополам со злость. Так и хотелось заорать: где ж ты был, черт тебя дери, Дрозд?! Я уж тебя двадцать раз похоронил, разгильдяй ты этакий!
Шаг сделал, другой — ноги как ватные, внутри дрожит все, крик рвется и не сдержался — схватил Сашку за грудки, к себе разворачивая, чтобы внимание, наконец, и на него обратил и выдохнул:
— Где ж ты был, чертяка?
У мужчины глаза от удивления посветлели. Миг — одна ладонь Николаю на затылок легла, другая рука в китель на плече вцепилась:
