уставился: неожиданный жест с его стороны. Вроде не враг, но особой лояльности к
Советам тоже нет. И вообще, непонятный, мутный. За эти дни Дроздов его так и
этак крутил, а ничего не выкрутил. И смирился — раненную принял, лечил, из хаты
не гонит, немцам не сдает, остальное, наверное, неважно. Конечно, про себя Саня
с уверенностью сказать не мог — его может старик бы и сдал, но на счет Лены был
почти уверен — ее Матвей не выдаст. А это уже очень много.
А тут выходило, что старик не такой, каким лейтенанту показался, глубже, что ли.
На поверхности-то нелюдимость, ворчливость да всем недовольство, а на поверку,
гляди ты, и их не выкинул и еще раненного привез.
— Откуда? — спросил, когда тот подошел.
— А те разница? — в своей обычной манере ответил. И неожиданно легко поднял
доходягу на руки, понес в дом. Положил на постель, деловито кинув Лене:
— Воды вскипяти, холсты дай да браги. Знашь, где.
Дрозд помог Матвею одежду с раненого снять и спросил тихо:
— Не боишься, отец?
Тот глянул на него из-под насупленных бровей:
— Мне «боялку» еще в первую мировую отрубило, — и раненого осматривать
принялся.
— Воевал?
Риторический вопрос — старик мимо ушей его пропустил, а Дрозд задумался: не
простой Матвей-то. Бирюком да деревенщиной прикидывается, а ишь ты: воевал,
лечить умеет, говорит, как кержак, платья женские в сундуке хранит. Интересный «фрукт».
— Белогвардеец? — пришло отчего-то на ум.
Старик глянул на него то ли с презрением, то ли с насмешкой, губы поджал:
— Ты, паря, ежели заняться нечем, Алене помоги. Балаболить апосля будешь.
Лена холст, что в сундуке нашла, принесла и бутыль с мутной жидкостью. И застыла
в ступоре, прижав ее к себе — первый раз она полностью голого мужчину видела.
Глаза огромные от ужаса, лицо пятнами от стыда.
Старик глянул, все понял. Бутыль отобрал и за занавеску девчонку вытолкал:
— Пожевать сообрази!
Та и сползла по стене на пол, не соображая. Минут пять сидела, передергиваясь от
открытия новой для нее анатомии. Как относится к этому, она не знала, но отчего-то
было страшно. И заставила себя встать, обедом заняться.
— Воды холодной дай! — послышалось недовольное из-за занавески. Девушка чуть
чугунок с картошкой не выронила: как же?… Опять туда, а там… неприкрытый…
Саня выглянул:
— Ну, ты чего? Долго ждать?
И смолк, поймав оторопевший взгляд. Нахмурился: что это с ней? Кухню оглядел, на
деда и раненого посмотрел и, дошло: еее.
— Понял. Сам, — заверил девушку. Черпанул воды из ведра ковшом, отнес.
