Вошедшая в зал Карен, светлая эльфийка, ставшая для Лайсе не только нянькой, но, фактически, заменившая ей погибшую мать, зажгла светильники, напомнив этим нехитрым действием, что все, что нам осталось перед ставшей чуть более понятной неизвестностью — одна короткая летняя ночь.
Мгновение тишины повисло в воздухе, в течение которой с лица девушки, как тень в полуденный час сошла улыбка, а в темных глазах, так похожих на глаза Жрицы, потухли блестящие искры.
Олейор поднялся со своего кресла, рядом с которым, прямо на пушистом ковре, устроилась я. Но прежде чем он успел хоть что-то сказать, его движение повторил черноволосый Лорд. И выражение лица, с которым он это проделал, наталкивало на весьма неожиданные мысли, которые, еще не успев окончательно оформиться, начали претворяться в жизнь.
— Мой принц…
Взгляд моего мужа, которым он одарил друга был далек от доброжелательного. Его скулы заострились, выдав напряжение, голова качнулась, словно для того, чтобы предостеречь от того, что Гадриэль собирался произнести дальше. И мне пришлось коснуться его руки, своим теплом убеждая в том, что все должно идти так, как оно идет. И поторопиться встать рядом, обеспечивая торжественность того, что по моим предположениям должно было сейчас произойти.
— Мой принц, я прошу твоего разрешения на мою помолвку с леди Лайсе.
Это мог бы быть удивительный миг… Если бы вместо радости не рождал тревогу. Потому что все рассказанное нашей гостеприимной хозяйкой, не придавало нашим мыслям о будущем, надежды на то, что наш поход закончится так благополучно, как нам этого бы хотелось. А данное Гадриэлем обещание найти отца Лайсе внушало тем более тревогу, что причина, по которой отозвали его группу, стала нам понятна сразу, как только в ее повествовании мелькнуло подброшенное одному из сыновей Властителя, в жилах которого текла кровь Даймонов, одушевленное оружие. Возможно, она что-то и почувствовала, но ни один из нас не поднял глаз на Ригана, никто не упомянул о том, что именно тот меч, о котором шла речь, замотанный в суровую ткань и перетянутый кожаной лентой лежал вместе с туго скатанным одеялом у костра, когда она и черноволосый Лорд шагнули к нам из черноты просыпающегося леса.
— Гадриэль, ты не даешь Лайсе возможности выбора. — Глаза Олейора с напряжением следили за тем, как меняется выражение лица нашего друга, как слетает с его губ невесомая улыбка, сводя их в жесткой сосредоточенности, как темнее становится взгляд. — Она не знает этого мира, она не знает других мужчин, которые могли бы претендовать на ее внимание, она слишком юна, чтобы принимать решение, изменить которого она не сможет.
