— Элла! Ты помнишь, я в прошлый раз говорил тебе, что папа болен?
Она кивнула, внезапно посерьезнев:
— Как он?
Беннетт пожал плечами:
— Не знаю. В общем, плохо. Он просто очень старый… Ему уже больше сотни.
«На девяносто лет больше, чем было тебе, когда ты умерла, Элла. Нет в мире справедливости».
— Он снова тебя отчитал?
Беннетт улыбнулся. Чисто детский вопрос! Именно это он и любил в голограмме своей сестры. Элла спросила бы то же самое.
— Нет, Элла. Он по-прежнему также придирчив — то есть критичен. Он постоянно недоволен всем, что бы я ни сделал. Я хотел бы завоевать его уважение, — сказал он, ненавидя себя за это признание. — Он стал очень старым и немощным, но, в сущности, он такой же, каким был всегда.
— Почему ты заговорил о нем, Джош?
Порой программа слишком уж умна, подумал Беннетт. Задала бы Элла этот вопрос?
— Вчера мне позвонил его врач. Отец хочет воспользоваться своим правом на эвтаназию.
Элла нахмурилась. Теперь она сидела на земле, поджав по-турецки ноги и положив ладони на голые коленки.
— Эвта… Что?
— Это значит, что он хочет умереть. Он хочет принять лекарство, которое оборвет его жизнь. Я должен съездить к нему сегодня и поговорить об этом. — Он смотрел в ее большие немигающие глаза. — Ты не понимаешь, да?
Она поджала губы, потом кивнула:
— Думаю, что понимаю, Джош. Ты чувствуешь себя виноватым.
Программа, управляющая имитирующей личность голограммой, была способна к самообучению. За эти годы она запомнила все, что говорил Элле Беннетт, проанализировала его высказывания и интерпретировала их.
— Просто… — Он покачал головой. — Я не хочу этого делать, Элла. Я не могу говорить с ним об этом. Не хочу, чтобы он увидел, что я понимаю, какой ужасной ошибкой была вся его жизнь.
Они так долго были далеки с отцом, подумал Беннетт, а теперь им все-таки придется испытать непривычную эмоциональную близость. Возможно, ему просто не хочется, чтобы отец понял, что на самом деле он ему не безразличен.
Элла улыбнулась ему.
— Все будет нормально, Джош, — сказала она — Ты помнишь, что ты мне всегда говорил? — Что?
Ее хорошенькое умное личико напряглось.
— Как же это было? Реальность никогда не бывает такой плохой, как нам кажется. Он засмеялся:
— Я запомню это, Элла. Спасибо. Они долго смотрели друг на друга.
Наконец она сказала: «Джош!» — и медленно, не отводя от него взгляда, подняла тоненькую загорелую ручку, протянув к нему пальцы.
Он тоже протянул к ней руку, остановившись в нескольких миллиметрах от кончиков ее пальцев, чтобы не испортить иллюзию. В этом долгом молчании был какой-то контакт, не поддающийся логическому объяснению.
