— Третья книга — это сила. Революционная сила.
— О какой силе ты говоришь, Инал?
— О самой настоящей, прямой силе, о силе оружия.
— То есть о насилии? — искренне удивился Казгирей.
— Да, о насилии. Если нужно, о принуждении оружием. Если нужно, мы будем стрелять из пулеметов и пушек. Бывает и так: только эта книга может научить людей.
— Научить? Чему научить? — опять удивился Казгирей.
— Новой жизни, — исчерпывающе пояснил Инал. — Не согласен? — и опять пытливо оглянулся па Казгирея.
Лю не вникал в разговор, который вели эти два необыкновенных человека. Он был зачарован уже тем, что стал его свидетелем.
Машина быстро неслась вперед, все было удивительно интересно: и то, что Лю подбрасывало в мягком сиденье, и то, как быстро мелькали деревья и дома, и то, как сигналил шофер, и то, как встречные всадники и возницы торопились отвести в сторону коня или подводу, и как выбегали на гудок ребятишки, и как неслись за автомобилем неугомонные собаки... Лю успевал все это подметить, но больше всего — и это, конечно, было естественно — занимал его знаменитый человек Казгирей Матханов, который сидел рядом с ним. Немало наслышался он об этом человеке у себя дома от Астемира и Думасары, нередко вспоминали Казгирея Матханова и в школе. Ерзая и подпрыгивая на сиденье, Лю старался не причинять беспокойства соседу слева и все теснее жался к Сарыме, которая слегка придерживала его рукою и ободряюще улыбалась.
— Почему же ты не скажешь Иналу, зачем ты ходил домой, — вполголоса напомнила она, и Лю, собравшись с духом, выпалил:
— Это не каникулы, каникулы будут летом... А я... вот... вот зачем я ходил в Шхальмивоко. — И Лю решительно извлек из шапки свою бумагу государственной важности и протянул ее Иналу.
Инал внимательно прочитал справку и, улыбнувшись, передал ее Казгирею. Лю с удовольствием заметил, что лицо Инала было вовсе не сердитым, скорее даже это лицо показалось Лю ласковым и веселым; Инал сказал:
— Ты обрати внимание на печать, Казгирей. Эту печать председатель аула ставит дулом своего маузера.
— Что же удивительного, — заметил Казгирей, поправляя пенсне. (Теперь Лю восхищенно смотрел на тонкую" золотую цепочку, протянутую от стекляшек за ухо.) — Что же удивительного, что такая важная бумага заверяется необыкновенной печатью? Так ты, значит, культармеец? — нагнулся он к Лю. — Занятно! Я очень рад, что у меня будут такие ученики. Давай, Лю, сразу заключим с тобой дружбу. Согласен?
