Я спросил у майора, будет ли он в каждой роте вот так же давать указания. Он ответил отрицательно. 3-я рота, в которой мы находились, обороняла основную высоту. Как раз ту ключевую высотку, о которой Клинковский докладывал прошлой ночью на КП. Потеряешь эту позицию, не удержать тогда всей южной окраины Эльтигена. Поэтому комбат занялся с 3-й ротой, а по другим он собирался просто пройти и проверить выполнение земляных работ и организацию огня.
— Вы, случаем, не были, товарищ Клинковский, на Малой земле под Новороссийском?
— Нет, не пришлось. А что?
— Метод мне ваш нравится. Слушаю вас, и кажется, что мы с вами прошли одну боевую школу.
— Нет, на Малой земле не был, — повторил майор, помолчал и добавил: — Я Севастополь оборонял.
— О! Вот где была ваша академия. Тяжелая. Ну да ведь и опыт, там полученный, ничем не заменишь… Скажите, не пройдут здесь завтра немцы?
— Могут пройти, товарищ комдив. Через трупы пройти могут, а пока мы живы не пройдут.
Много лет миновало с того времени, а картина той ночи, точно живая, стоит перед глазами. Глубоко отрытая траншея. Умело отрытая. Нечеткие громадины двух танков, застывших невдалеке. Дружная группа солдат, симпатизирующих своему комбату. И он сам — ладный, энергичный офицер, рассудительно хозяйничающий на своем участке.
Севастополец! За такими командирами люди пойдут в любой огонь.
Во второй роте нас встретил солдат. Свой доклад он закончил словами:
— …Докладывает командир первого взвода рядовой Попов.
— А где же у вас офицер и сержанты?
— Лейтенанта сегодня утром, тяжело раненного, отправили в медсанбат. Сержантов уже двое суток нет: погибли при высадке. Пришлось заступить в командование мне.
— Как прошел день, товарищ комвзвода?
— Отбили пять атак.
— Потери?
— Пять солдат и лейтенант товарищ Смирнов.
— Сколько осталось у вас во взводе?
— Девятнадцать наших солдат и один приблудный.
— Откуда ж он взялся?
— Не могли выяснить, товарищ комдив. Он по нации казах, русского не знает. Но он боевой парень, хорошо дрался весь день. Разрешите оставить во взводе.
Спросил я, где он, этот самый «двадцатый-приблудный», и, получив ответ, что в 3-м отделении, послал к нему Ивана.
Попов — невысокий, суховатый, с хорошей спортивной фигурой. Под белесыми бровями — смелые глаза. Я приказал ему доложить о состоянии взвода. Он докладывал уверенно, как будто бы имел большой командирский стаж.
Из оставшихся во взводе людей Попов организовал три отделения, на каждое назначил отделенного командира. Поставил взводу на ночь и на завтра боевую задачу. Тут же, на местности, Попов показал мне секторы обстрела ручных пулеметов, рубежи, по которым будут вести огонь автоматы; сказал, где он намерен отсечь немецкую пехоту от танков и когда будут бросать противотанковые гранаты. В отделениях имелось по одному ручному пулемету и по пять автоматов. Боеприпасы: на пулемет 100 патронов, на автомат по полсотне, на каждого солдата по одной ручной гранате, а противотанковых осталось всего две на взвод.
