Нуте-с, приступим…
— Отче, все хочу спросить, — сказал Зепп, стоя у окна. — Почему возле вашего дома столько людей, похожих на переодетых полицейских?
— Они самые и есть. Из Охранного. Мама за меня опасается. Многие моей погибели жалают. Убивали меня уже. Но меня просто не возьмешь. Само-меньше три смерти надо.
Теофельс заметил, как Марья вздрогнула и спрятала записную книжку в карман.
— Гадко сегодня на улице, — поежился Зепп. — Промозгло. Раз люди из-за вас стараются, поднести бы им.
Странник охотно согласился.
— Добрая ты душа. А мне и в голову… Снеси-ка им, Марьюшка. Вчера откупщик водки клопиной принес. Я-то ее не пью.
— Не женское дело водку носить. Я сам.
Зепп взял у экономки поднос с шустовским коньяком, стаканчиками, печеньем.
Выходя, слышал, как Григорий сказал:
— Мильонщик, а сердцем прост.
Когда Зепп вернулся, Странник, свежий и розовый, будто после парилки, сидел у стола и с аппетитом ел.
— Садись, Емеля. Штей покушай. Хороши!
— Что-то не так, — озабоченно сказал Теофельс. — На лестнице и в подворотне точно агенты Охранки. Но на крыше еще какие-то. Двое. Я спрашиваю: ваши? А охранные говорят: нет, это из контрразведки. С утра засели.
— С контрразведки? От Жуковского-енарала? — Странник выронил ложку. — Где?
— А вон. Я их еще раньше из окна углядел.
На крыше соседнего дома, возле трубы, лежали двое в брезентовых плащах с капюшонами.
— Чего это они? — Григорий испуганно почесал бороду. — Что я им, немец что ли? Шпиён?…Ты что?!
Это Зепп схватил его за плечи, оттащил.
— У них там футляр какой-то. Длинный. Вы вот что… К окну больше не подходите, ясно? Тут шагов тридцать, не промахнешься.
— Господи, Твоя воля, — закрестился Странник.
— Боюсь я за вас, отец. Врагов у вас много. Если сам Жуковский решит вас извести, не убережетесь.
Всхлипнул Григорий, пожаловался:
— Как кость я им в горле. Чего терзают, за что ненавидят? Вот я на енарала маме пожалуюся… Мне б только в Царское попасть. И малой хворает… Сердцем чую, плохо ребятенку. А скоро вовсе худо станет.
— Мало пожаловаться. Надо сказать царице, что вы не станете лечить цесаревича, пока не уволят вашего врага Жуковского.
Странник удивился:
— Ты что говоришь-то? Грех какой. Тьфу на тебя.
Но Зепп все так же напористо объявил:
— Вы как хотите, отче, а я от вас теперь ни на шаг не отойду. Тут стану жить, вас оберегать. Мне много не надо, вон на матрасе пристроюсь. Но уж и вы пока сидите дома. Никуда не ходите.
— Как же мне не ходить? Сегодня к Степке-камельгеру зван. Надоть идти. Там много дворцовых будет. Может, кто возьмет записочку маме передать. Или словцо замолвит…
