Горячий август | страница 27
— Уморилась я! Кажется, села б тут на месте и никуда не пошла бы.
— Так давай сядем, — предложил Мартин.
В голосе его Алена почувствовала какието непривычные волнующие интонации, и сердце ее дрогнуло от неясного предчувствия. Это было такое хорошее, забытое, такое неожиданное чувство, что она смутилась.
— Нет, нельзя, — торопливо, почти испуганно сказала она и быстро пошла вперед. — Что люди скажут?
Он пошел рядом, не выпуская ее руки из своей.
Несколько минут они шли молча, взволнованные чувством неизведанной ими раньше близости.
— Ночь какая!.. Диво, а не ночь, — прошептала Алена. Она остановилась, растроганная.
Остановился и Мартин. Стоя рядом, они любовались красотой окружающего их широкого поля, измененного голубоватым светом луны. Алена вспомнила, что такая же ночь была и тогда, когда она думала одиноко, в недостроенной хате, свою печальную думу.
"Нет, не такая, — запротестовало сердце. — Та ночь была другой…"
— Алена, — тихо сказал Мартин, когда они сноса пошли. — Я виноват перед гобой. С утра знаю, кто нашкодил тогда на "Далеком поле" и не рассказал.
— Кто? — сжала Алена его руку.
— Игнат Борщевский. Пришел ко мне и покаялся… Недоглядел, говорит, задремал, — кони и сунулись в ячмень.
— Вот видишь, а ты думал…
— Я и тогда не поверил.
— Не поверил? — обрадованно сказала Алена и благодарными, потеплевшими глазами посмотрела на Мартина. — Не поверил… — повторила она тише, опустив глаза. — Это хорошо, что ты той напраслине Не поверил, а мне… — верил… Хоть и не знал наверняка, а верил… что я не могла сделать такое…
— Мне кажется, — ответил Мартин, — в семье так и должно быть — чтоб все друг другу верили. А иначе и семьи не может быть. Какая же это семья, где один другому не доверяет?
— Я знала, что пройдет время и все выяснится. Но мне обидно было, что она могла подумать обо мне. такое…
Мартин увидел темневшую впереди фигуру Насти и выпустил руку Алены. Настя, видно, поджидала их.
— Завтра начнем молотить, — перевел Мартин разговор. — Твоя бригада, Алена, пойдет первая. Оповести своих людей.
Настя подалась навстречу им и пошла рядом.
Впереди чей-то ласковый голос грустно, протяжно запевал:
Вецер вее, он, вецер вее, ды вецер па-а-вявае, Ой, вецер вее, вецер павявае!..
Ма-ац! у до-ош дый пра долю пыта, а-ае.
Несколько сильных женских и мужских голосов подхватили песню дружно, слаженно.
— Приходи сегодня вечером ко мне, — повернулась Настя к Алене. — Только не задерживайся дома. Павел приехал. И ты, Мартин, не запаздывай.