Горячий август | страница 25
Правда, иногда ее все же охватывало сомненье. Тогда она переставала жать и шла на участок, на котором работала Настина бригада. Как строгий инспектор, она ходила по жниву, зорко присматриваясь, хорошо ли связаны снопы, не валяются ли где колоски.
— Тетка Маланья, — укоряла Маланью Лизавета. — Как вам не совестно!
— Что — совестно! — не сдавалась та. — Да нешто можно оставлять поле без присмотра? А может, они, ягодка, абы как работают?
Жали молча. Желтые блестящие стебли горсть за горстью споро ложились на перевясла, сильными загорелыми руками затягивались в тугие, упругие снопы. Вязали снопы осторожно. Ломкая солома, если сильно закрутить жгут, рвалась.
Не было слышно ни шуток, ни песен.
Усталость наливала руки и ноги тяжестью, сковывала одеревеневшую спину. Только когда совместно кончили жать Настину полосу, передохнули немного, разогнули спины, прилегли в пестрой тени под ветвями молодого осинника, слушая ленивый шепот серебристых листочков.
На опушке пахло перезревшей земляникой, сухой душистой травой, молодой осиной. Высоко в августовском небе сверкало прозрачное, похожее на клочья пены, облако.
— Аист, — глядя на небо, очарованно проговорила Лизавета.
Алена подняла глаза.
— Где он?
— Вон… около облака. Справа.
Алена долго не могла отыскать его — солнце слепило глаза. Потом увидела — птица кружила вокруг облака высоко в поднебесье. Алена лежала на траве и с восхищением следила за птицей. С земли она казалась едва заметной точкой.
— Это не аист, а коршун.
— Аист, Аленка, аист. Видишь, как он плавно и красиво кружит.
Отдыхали недолго. Нельзя было лежать, их ждала еще большая полоса несжатого поля.
Поздно вечером, после захода солнца, когда жниво заголубело в туманном свете молодого месяца, сжали последнюю горсть овса, сложили последние снопы.
Маланья из последней горсти скрутила перевясла: она строго соблюдала старые обычаи.
Посмотрели жнеи на опустевшее поле, на ряды снопов и удовлетворенно зашумели:
— Сколько хватили! За один день!
Женщины окружили Алену. Веселые, возбужденные голоса требовали:
— Ну, хозяйка, теперь расплачивайся, ставь ведро горькой!
— Коники гогочут — пить хочут!
— Заслужили ж.
— Не выкручивайся.
Алена с благодарностью посмотрела на женщин — ее и «чужие», все перемешались в шумной толпе. Она смущенно ответила:
— Да, надо было б и поставить… Ничего не скажешь… Стоит… Спасибо вам великое, бабоньки, за добрую работу! — го. — рячо закончила она.
— Э-э, нет, одним «спасибо» тут не обойдешься! — зашумели женщины.