После случая с жнейкой, после обидных и несправедливых Настиных слов, брошенных в присутствии Мартина, между Аленой и Настей легла межа недоверия. Настроение это передалось и некоторым колхозницам Алсниной бригады.
— Что ж вы, соседки, отстаете? — крикнула с дороги худая остроносая женщина.
Это была Ганна Лаврейчикова, в селе ее прозвали «Пискунихой». В ее сухим, пронзительном голосе Алене послышалось пренебрежение.
Лизавета, выпрямившись, позвала:
— Заходь, Гаина, нечего лентяя гонять!
Маленькая Пискуниха остановилась и ехидно ответила:
— Дай боже, чтобы вы так лентяйничали, как я. Если бы вы все хоть в половину так старались, так давно бы уже сжали.
А то стоят да на небо поглядывают — а скоро ли обед…
— Молчи уж! Чего зря напраслину возводить на людей? — спокойно остановила ее одна из шедших с ней женщин. — Если бы все так работали, как у Алены… — Она повернулась к своим подругам: — Знаете что, бабоньки, поможем им.
— Надо помочь! Не чужие ведь… — И женщины дружно начали сбрасывать с плеч узлы.
Минут через десять показалась вторая большая группа женщин из Настиной бригады. Женщины, повидимому, отстали, чтобы набрать травы или крапивы для коров и свиней: платки, которые жнеи несли за плечами, как котомки, были туго набиты травою. Поровнявшись с жнеями, женщины сошли с дороги и направились к Алене.
— День добрый, Алена! День добрый, бабоньки! Мы к — вам, помочь.
— Спасибо, — нс разгибаясь и не глядя на женщин, сквозь зубы ответила Маланья.
Она еще что-то хотела сказать, но Лизавета перебила ее:
— Да помогайте. Мы с радостью, когда к нам с добрым словом.
Еще несколько жней из Алениной бригады на минуту оторвались от работы и подозвали колхозниц, чтобы шли жать рядом с ними. Женщины разош-лись по полю, приладились, где кому нравилось, и принялись за работу.
Однообразно шуршат серпы, сухо шелестит ломкая солома ячменя. Алена задумалась и жнет не глядя, левой рукой захватывает горсть перешептывающихся стеблей и привычным движением правой срезает их.
Волнуясь, ояа думает: "Если бы поленивались, не обидно было б, а то всю душу вкладываем, и все равно после всех кончим. Четыре человека заболели как раз в такую пору! Ганна и Василииа не сегодня-завтра родят… А что Игната дали, так то разве помощь? Только одно слово, что новый работник, а пользы от него, что шерсти с волка…"
— А мой мужик где-то на дворе шатается, — словно угадывая Аленины мысли, говорит Маланья. — Обижается, что от коней отстранили. Гонористьш. И откуда у него столько гонору?.. Я тебя научу разуму, лежебок! Погоди, я тебе, миленький, не спущу!
