Он решил, что не в его интересах доказывать им обратное. Особенно сейчас, когда он ранен, беспомощен, безоружен и понятия не имеет, где находится. До тех пор, пока не узнал, что случилось с Лорном. А ведь в том безумном полете они все время были рядом, до самого конца…
Грэм попробовал поднять руку и взглянуть на запястье. Там всегда находился индикатор, определяющий, жив ли тот, на чье биополе он настроен. Когда-то Лорн и Грэм настроили свои приборы одинаково: друг на друга и на самих себя. Как бы далеко ни забросила их судьба, огонек кристалла будет сигналить «я жив», пока смерть не погасит его. Если же он горит, у друзей остается надежда.
Рука слегка шевельнулась, отрываясь от покрывала. Грэм скосил на нее глаза и вздрогнул: индикатора не было. Он лишился связующей нити с Лорном. Но это еще полбеды: в браслет был вмонтирован универсальный переводчик, действующий на основе телепатии. Без него Грэму придется совсем скверно.
«Как же быть? - лихорадочно думал он. - Изображать потерю памяти и расстройство речи? Рано или поздно они меня раскусят. И тогда….»
Он не знал, что же будет тогда. Но чувствовал, что в случае разоблачения ничего хорошего ждать не приходится. Это чужой мир. И к Грэму здесь отнесутся как к незваному гостю…
Скрипнула, открываясь, тяжелая дверь. На пороге стояла девушка. Та самая, которую он, очнувшись, по ошибке назвал Лоритой.
Конечно, это была не Лорита. Похожа - до боли, до зубовного скрежета, - но не она. Лорита сейчас была бы гораздо старше. А эта совсем еще девочка, глазастый птенец, охваченный любопытством и жалостью… И причиной всему - единственное слово, сорвавшееся с его губ. Чужое, странное имя, почему-то обращенное к ней… Ло-ри-та… Что она могла подумать? Что он бредит. И тотчас забыть об этом, выбросить из головы. Или запомнить - вопреки здравому смыслу, будто услышала что-то давно знакомое.…
– Ну и как мы сегодня себя чувствуем? - нарочито бодрым голосом задала она дежурный вопрос, не особенно рассчитывая, что он ответит.
Грэм, разумеется, промолчал. Он не понимал слов, но хорошо уловил интонацию: к нему обращались как к больному, если не сказать - слабоумному, и имели для этого все основания. Он сам выбрал себе подобную роль и готов был играть ее перед всеми, но… лицо этой девушки будило в нем слишком яркие воспоминания. Он смотрел на нее пристально, с острой тоской, и этот взгляд смущал ее, заставляя краснеть и хмуриться.
«Должно быть, Орин специально для меня придумал такую пытку», - устало подумал Грэм
