Гроза на краю Вечности - Елена Спартаковна Сенявская

Памяти отца

Давно уже не верю в чудо,

Хотя мечтательность — в крови.

Но все зовут меня ОТТУДА

Глаза суровые твои.

Прости… Друг друга мы не знали,

А пропасть — не перешагнуть.

Почти полвека между нами

И смерть, стреляющая в грудь.

Не Беатриче и не Данте, —

Но мы в веках разлучены.

…Я полюбила лейтенанта,

Который не пришел с войны.

Зеркало досталось ей от бабушки. Сколько Маринка себя помнила, оно стояло на комоде между двумя морскими раковинами, которые когда-то привез дядя, капитан дальнего плавания. В детстве, забираясь тайком к бабушке в комнату, Маринка придвигала к комоду тяжелый стул, влезала на него и, с трудом дотянувшись до одной из раковин, прикладывала ее к уху, готовая часами слушать, как шумит море. На зеркало в простой деревянной раме, с паутиной морщин по стеклу, внимания не обращала: на стене в прихожей висело еще одно, гораздо больше этого, да и смотреться в него было удобнее, трещины не мешали.

Бабушка зеркало берегла, покупать новое не хотела. В семье ее причуду объясняли привязанностью к старым вещам, с которыми связаны давние воспоминания. Что именно связано с зеркалом, никто не знал, в этом была какая-то тайна.

И вот бабушки больше нет. На месте комода стоит книжный шкаф, да и сама комната теперь принадлежит Маринке. От прежней обстановки остались раковины да зеркало — выбрасывать не поднялась рука.

Как-то утром, вытирая в комнате пыль, заглянула случайно — и вздрогнула: сквозь сетку трещин смотрело на нее ЧУЖОЕ ЛИЦО. Всего лишь миг, а потом исчезло. В зеркальной поверхности отразились ее глаза — удивленные и испуганные. Почудилось, что ли?.. Маринка с опаской поставила все на место и больше к зеркалу не притрагивалась, но до самого вечера нет-нет, да и возвращалась мыслями к странному происшествию. Два чувства боролись в душе — любопытство и страх. Первое оказалось сильнее. И вот, перед тем, как ложиться спать, она снова сняла со шкафа невзрачный кусок стекла.

В командирском флигеле весь вечер играл патефон: отмечали день рождения Нины, розовощекой, смешливой дочки политрука, которой исполнилось семнадцать. Лейтенант Звягин, застенчивый, неуклюжий, с тонкими усиками над верхней губой, которые, увы, не прибавляли ему солидности, танцевал с виновницей торжества, прилагая отчаянные усилия, чтобы не отдавить ей ноги, и при этом неудержимо краснел. Глядя на него, с трудом верилось, что этот большой мальчик — начальник заставы, под командой которого полсотни штыков, два станковых и три ручных пулемета и участок границы длинной в пятнадцать километров, который доверено охранять. Ему, лейтенанту Звягину доверено. А обстановка на границе неспокойная. Немцы за рекой силы стягивают. Только не хочется думать об этом сегодня, когда так мирно, так весело жужжит пластинка под патефонной иглой…