Только вечером, когда духовенство снова собралось, чтобы выслушать решение совета, Фабер, желавший сгладить произведенное им невыгодное впечатление, попробовал было снова возобновить прения. Под предлогом, что только теперь прочел тезисы Цвингли, он вызвался доказать их ложность пред всеми присутствующими. Завязался оживленный спор. Но и теперь победа осталась на стороне Цвингли. Несмотря на все свое красноречие, Фабер со своими схоластическими приемами не мог устоять против Цвингли, побивавшего своего противника аргументами из Писания, ясными и вразумительными для всякого.
Цвингли мог быть совершенно доволен результатами диспута. Он, конечно, не льстил себе надеждой, что в несколько часов успел убедить своих противников. Ему лишь нужно было иметь случай развить свои взгляды перед всем цюрихским духовенством, выставить ясную и определенную формулу реформационных принципов. Его красноречие и ученость увлекли окончательно тех, кто до сих пор еще колебался стать на его сторону, а молчание противников как красноречивое признание их бессилия принесло ему пользы больше, чем его речи. Но еще важнее был другой результат диспута. До сих пор Цвингли не имел другой опоры, кроме обаяния своей собственной личности. Теперь само правительство брало под защиту его учение и уполномочивало его довершить начатое им дело. Теперь все, что бы он ни предпринимал, не могло быть сочтено за нелегальное новшество частного лица – оно принимало характер реформы, предпринятой и руководимой светской властью. Решением, принятым после диспута, Цюрих отделился от констанцского епископа, и община верующих, представляемая советом, вступила в обладание теми правами, которые раньше принадлежали церкви.
Так как Цвингли во время диспута не удалось обосновать свои тезисы со всею полнотой, то он решил сделать это печатно. В пять месяцев, работая и днем и ночью, он написал довольно объемистый труд “Объяснение тезисов” – одно из замечательнейших произведений не только Цвингли, но и всей реформационной эпохи.
Со времени диспута изменения в церковных обычаях и реформы в церкви следовали одни за другими. Мы видели, каким радикальным характером отличается программа Цвингли. Тем более заслуживает удивления та благоразумная осторожность и терпимость, с которой реформатор приступает к ее осуществлению. Ничего насильственного, никакой поспешности, чтобы воспользоваться плодами своей победы. “Противно Евангелию и разуму употреблять насильственные меры против заблуждений. Только убеждение и вразумление – вот единственное оружие, которым должен пользоваться христианин; если оно оказывается недостаточным, то обращение заблуждающихся должно предоставить времени и могуществу истины”.
