Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие - Рудольф Израилевич Фукс

Серия «Русские шансонье».

Основана в 2009 году.

Автор проекта и составитель серии М. Э. Кравчинский.

Художественное оформление серии — В. В. Петрухин.

ДЕКОМ. — 2010. — 200 с.

Охраняется законом Российской Федерации об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя и авторов. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

© Р. Фукс, автор, 2010

© М. Кравчинский, автор-составитель, 2010

© Издательство ДЕКОМ, оформление, составление, дизайн серии, 2010

Холодным и ненастным январским вечером 2010 года мне позвонил товарищ — владелец одного из интернет-порталов, посвященных жанровой песне, — и сообщил: «С тобой хочет познакомиться Рудольф Фукс. Запиши телефон».

И сразу стало теплее, и вьюга за окном уже завывала не так зловеще. Ведь ни одна из моих предыдущих книг: «Русская песня в изгнании», «Песни, запрещенные в СССР» и даже мемуары Михаила Гулько — не обошлась без упоминания этого легендарного имени (звучащего ни дать ни взять как секретная кличка иностранного агента). Он имел отношение к значительному количеству культовых проектов в СССР и США и во многом повлиял на современную музыкальную культуру.

Рудольф Фукс! «Старый подпольщик», ветеран советского музыкального андеграунда, открывший миру имя Аркадия Северного и состоявший в личной переписке с Элвисом Пресли, издатель первых пластинок Владимира Высоцкого в США и автор десятков шлягеров, среди которых «Сингарелла», «Старый добрый Йозеф», «Ах, Одесса!»; продюсер Виктора Слесарева и идейный вдохновитель группы Gogol Bordello…

И это лишь малая толика его славных дел на ниве «запрещенной» песни. Почему «запрещенной»? Да потому что начинал Рудольф Фукс свою карьеру полвека назад, когда за копирование пластинки с песнями Александра Вертинского или Петра Лещенко умельцу грозил тюремный срок, а обладатель канадского кока — прически «под Элвиса» — стараниями комсомольского оперотряда мог лишиться волос.

«Нашему поколению не хватало своей музыки, мы остались без нее. Война… В послевоенные годы у нас было, в сущности, родительское наследие: танго, фокстроты и румбы 1930–1940-х годов. А так была пустота, и я, как-то инстинктивно пытаясь ее заполнить, с двенадцати-тринадцати лет занялся собирательством музыки. Джаз, затем рок-н-ролл, песни эмигрантов…» — вспоминает Рудольф Израилевич о молодых годах и обводит широким жестом