Напрягая все силы, пытался штурвалом вывести самолет из пикирования, но безуспешно. Последними усилиями добрался до триммера и на высоте триста метров над морем вывел самолет из пике. Во время падения из кабин выбросило штурмана капитана Михаила Захожего и стрелка младшего сержанта Арсентия Храбром [видимо, «Храброго», надо уточнить — Прим. lenok555]. Алексеев довел самолет до аэродрома. Взглянув на его машину, я обомлел. Как он смог дотянуть? Вся обшивка деформирована, нет ни одного стекла, крылья прогнулись назад, кусок штурманской кабины вырван…
Случай досадный: гроза унесла жизнь двух боевых товарищей…
3 августа мы собрались, как всегда, на дворе в ожидании машины на аэродром. Надо было спешить подготовить самолеты к ночному рейду.
Мимо школы проходили группы красноармейцев,
— Откуда топаете, орлы? — крикнул Лубинец.
Они угрюмо посмотрели на него, на меня.
— Дай, морячок, закурить, коли есть. Я достал пачку «Беломора».
Они нерешительно протянули черные от копоти и грязи руки.
— Живут же люди!
Боец отстегнул флягу, поднес к потрескавшийся губам. Капли воды, застревая в седой щетине, стекали по подбородку, оставляли темные бороздки. Красноармеец вытер ладонью рот, протянул флягу товарищу.
— Спасибо, морячок, за «Беломор». Мирную жизнь вспомнил… Вот остановим фрица…
Положение на Северо-Кавказском фронте было критическим. Наши войска отошли за Кубань. Враг, не считаясь с потерями, изо всех сил рвался к Краснодару, Невинномысску, Ставрополю.
Ночью мы вылетали бомбить десантные средства противника, сосредоточенные в порту Мама-Русская, в сорока километрах западнее Керчи.
Ночь была темная, пилотировать приходитесь по приборам. Пролетая над кубанскими степями, видели много пожаров, вспышки разрывов, разноцветные всплески ракет. Здесь уже вовсю полыхала война.
Над Азовским морем машину снова поглотила непроглядная тьма. Только в штурманской кабине голубым светом мерцали циферблаты приборов. Ночью над морем молодые [71] неопытные летчики часто теряют пространственную ориентировку, принимают за небо воду с отражением звезд…
Нетерпеливый голос Никитина:
— Начинай разворот!
Энергично ввожу самолет в вираж.
— Ты мне свою технику пилотирования не показывай, — кричит Димыч. Доверни на тридцать градусов влево! Плавнее, плавнее… Так, так… еще немного… На боевом! Сброс!
Самолет осветился прожектором. Все внимание — на приборы. Лубинец посылает длинные очереди из люкового пулемета в основание луча. Прожектор гаснет.
