Тяжкая это была работа!
…Экипаж уходит на задание со своего морского аэродрома — с бухты Матюшенко, к примеру, у Херсонесского маяка. Здесь с берега в воду уходит огромный дощатый настил, вроде наплавного моста, затопленного весенним половодьем, — гидроспуск. Водолазы в резиновых костюмах с помощью трактора бережно спускают по нему самолет, а затем, когда он встает на редан и начинает держаться на плаву, снимают колесное шасси. Это самое трудное дело. Стоя по горло в ледяной воде, они работают на ощупь. Волны сбивают их с ног, временами накрывают с головой, раскачивают самолет, вырывая из рук рычаги механизмов…
Наконец все готово. Работяга-трактор вытаскивает из воды шасси, водолазы, разгребая руками воду, выходят на площадку. Теперь дело за буксировщиками. Их катерок, фыркая и захлебываясь, принимает конец, натягивает буксирный трос. Немало сноровки требуется от моряков, чтобы при ветре и волне оттащить капризную крылатую машину на простор. Но вот буксир отдан, зарокотал мотор. Самолет, поднимая каскады брызг, побежал по воде, вышел на редан и, черкнув по последней волне, взмыл в воздух…
Почти то же и с возвращением. Только катер не нужен, машина подруливает к гидроспуску сама. Зато ставить ее на колеса куда трудней, чем снимать с них…
— А вообще замечательная машина! — закончил свои объяснения Галухин. — При замечательном летчике, штурмане и стрелке. При нечувствительных к холоду водолазах, при виртуозах катерниках и трактористах. Ну и, желательно, при хорошей погоде.
Все расхохотались. Штурман удивленно огляделся, сделал вид, что зарапортовался, и мигом поправил дело своей неотразимой улыбкой.
— А что? Ну обшивка фанерная, так для легкости. Скорость сто шестьдесят… пять…
— …так для маневренности!
— Ну да. Поднимает четыреста килограммов бомб — это уже для фрица. Для него же имеет два ШКАСа. Что может? Да чуть ли не все! Это теперь в основном разведка, а когда Севастополь обороняли, так и конвои свои от подводных лодок оберегали, и немецкие катера топили, и за штурмовиков на передний край ходили, батареи, аэродромы бомбили… Замечательный, говорю, самолет!
В наш Ил-4 Галухин влюбился сразу. Тем более, что это и в самом деле была замечательная машина. Новый штурман быстро изучил ее, не стесняясь прибегать к помощи рядовых механиков и мотористов. А вскоре ему довелось и лично присутствовать при рождении новых «илов», увидеть те руки, которые их создавали.
В мае сорок третьего года пять экипажей полка вылетели в Иркутск на авиационный завод за новой матчастью. Жили там три недели, бывали в цехах, встречались с рабочими в общежитиях и клубах. Галухин с его обаянием был тут незаменим. В свои тридцать четыре года он успел повидать многое, а боевой путь начал еще в 1929 году, в конфликте на КВЖД, был там воздушным разведчиком, производил фотосъемки объектов…
