– Мне нужны три номера. Первый…
Они точно знали, что за один раз можно спросить три номера. Рюдигера возмущало, когда с ним так обращались. Раздражала и самоуверенность секретарш.
Ко второй категории неприятных клиентов Рюдигер относил всех тех, кто своей бестолковостью затруднял работу, а порою задавал такой вопрос, на который вообще нельзя ответить. Правда, зато этими звонками можно было посмешить коллег в столовой.
– Алло, мне нужен телефон моего старого друга.
– Как его зовут?
– Как зовут? Я и сам все время вспоминаю, а вспомнить никак не могу.
– Но это же ваш друг, вы должны знать, как его зовут.
– Да я знаю. Мы его звали Куддель. Но вам-то небось фамилия нужна?
– Конечно. Или дайте адрес. Я назову всех абонентов в доме, и вы, может, вспомните фамилию.
– Каких-таких абонентов?
– Людей, у которых есть телефон. Вы помните, где живет ваш друг?
– Ясное дело. На самой окраине. Знаете, за трамвайной линией. Там еще от бензоколонки идет дорожка…
– А улица какая?
– Черт, как же она называется…
Тут уж бедняга Рюдигер совсем не знал, что делать. А клиент еще минут пятнадцать мучил его, а затем требовал начальника смены. Впрочем, и тот ничем не мог помочь.
Или взять разговор с одной пожилой женщиной.
– Барышня, соедините меня с фрау Янсен.
– А где живет фрау Янсен? – нарочито забасил Рюдигер.
– Видите ли, барышня, она живет там же, где когда-то жила и я. В Ноймюнстере, Килерштрассе, 6.
Рюдигер быстро просмотрел список абонентов в Ноймюнстере, но фрау Янсен не нашел.
– Алло, вы слушаете? Извините, но никакой фрау Янсен там, к сожалению, нет.
– Она там живет, говорю я вам. С шестьдесят четвертого года живет.
– И фамилия у нее Янсен? Посередине «с» или «з»?
– Да Эльфрида Янсен. Только она давно вышла замуж Янсен – это ее девичья фамилия.
– А как ее фамилия теперь?
– Не знаю, барышня. Но вы смотрите на урожденную Янсен.
Этим диалогом вполне можно развлечь коллег за обедом, однако обращение «барышня» разозлило Рюдигера. Но у Томаса и вовсе был хриплый бас, тем не менее звонившие и его называли «барышней» или «девушкой». Так что дело не в голосе Рюдигера, который кому-то показался женственным.
Через год работа окончательно приелась. Двадцать часов в неделю вдобавок к университетским занятиям всерьез тяготили Рюдигера.
Да еще с почты уволили Томаса. Дело в том, что работу студентов специально проверяли, чтобы держать их, так сказать, в постоянном страхе. Еженедельно, два, а то и три раза, к линии безо всяких уведомлений подключалась одна из контролерш, которые сидели в отдельном помещении. Никто не замечал подключения, о нем нельзя было как-то догадаться заранее или предупредить товарищей по ходу проверки. Производилась получасовая запись разговоров на магнитофон, затем следовал их разбор. Студента-оператора приглашали для беседы и указывали ему на ошибки, нелюбезность или нерасторопность. Этих проверок все опасались. Томас советовал не обращать на них внимания и не переживать из-за них:
