Сыграло свою роль также и то, что заместитель председателя нашего филиальского президиума по хозяйственной части — Михаила Петрович Стопалов — был у нас человек масштаба отнюдь не районного и даже не областного, а… хочется сказать — космического. Замечательный был в своем роде тип, о нем стоит сказать чуть подробнее. Настоящий сибиряк, телосложение имел богатырское, ростом более двух метров, силы медвежьей, и голос — как иерихонская труба, а вокруг огромной башки — грива седых волос. Умом тоже не был обижен, а уж оратор — феноменальный! Часами мог говорить! Братья его так и остались в родной деревне, занимались охотничьим промыслом (в областной газете даже как-то была статья напечатана «Егерь Стопалов», надо думать, не без подсказки Михаила Петровича — брат Алексей, копия брата Михаила, был там сфотографирован в куньей шапке, в какой ходил и сам М. П., а у ног его лежал узлом завязанный тигр), итак, братья занимались охотничьим промыслом, а Михаила Петрович, как вернулся с фронта, выучился и осел поначалу в Москве, где, рассказывают, весьма и весьма успешно продвигался по службе, достигнув едва ли не замминистра… Однако и характер у него был — тот еще! Вообще-то, человек он был добрейший, кому мог, помогал, интриганов не терпел, был демократичен, прост — и выпить в доброй компании (а выпить мог он, по-моему, ведро), и с молодежью побороться «на лопатках», и порассказать историй, песни попеть, но… и пошуметь любил, это уж точно, а соглашаться с кем бы то ни было никак не любил, спорщик был великий, тут ему все едино было, что начальник, что подчиненный, а что и совсем сторонний человек. Бывало, идешь мимо президиума по улице, слышишь, будто отдаленный грохот, гул, треск, озираешься: то ли лес бульдозером валят, то ли установку некую запустили? Пройдешь еще, прислушаешься… А-а, это же Михаила Петрович на кого-то рассердился: «Эти бандиты из коммунального отдела!.. Они думают, что меня можно одним выстрелом повалить! Да я их с кашей съем!.. Р-р-р!» Несчастными бандитами, которых он съест с кашей, оказывались, разумеется, не только сотрудники коммунального хозяйства, но и представители других организаций и ведомств, действительно не проявившие деловой сметки или просто не согласившиеся с мнением Михаилы Петровича. Эта, мягко говоря, шумливость его и стала, видно, причиной некоторого изгиба в его столь блестяще начавшейся карьере. Михаила Петрович «погорел» раз, другой, третий… наверное, и девятый, и десятый, а в конце концов… плюнул на все, провел два года в экспедиции на Чукотке, а потом приехал к нам в городок. Удаленное и отчасти автономное положение нашего филиала, соединенного в то же время многоразличными связями с центром, со всей страной и рядом зарубежных государств, его в какой-то мере устраивало. А сломлен Михаила Петрович не был, нет. Падения его ничему не научили, страсти его обуревали, и лишь изредка нападала на него хандра, и тогда жалел он, что «опоздал лет на двадцать родиться» — баррикады нужны ему были!.. Ну что за человек, а?! Воевал на фронте, трижды ранен, над правой грудью такая дырка видна была, что кулак можно просунуть, на Севере замерзал, медведь на охоте его мял (я следы всего этого у нас в финской бане наблюдал лично), и с высоких постов его снимали, а вот поди ж ты, подавай ему еще баррикады, опоздал родиться!..
