Луна звенит - Георгий Витальевич Семёнов

Они опустили на дно, метра на три с половиной, какие-то детали от гусеничного трактора и закрепили веревки на корме и носу. «Якоря» эти держали прочно, и только в сильные ветры лодку иногда сносило на глубину… Но этот день прошел тихо, было очень тепло, и заря начиналась спокойная и желтая. Вода в заливе отражала берег, и огромный стог сена, и деревья — и все это в воде было темным, как тина, и душистым, будто сама вода пахла сеном. Залив был невелик и весь подавлен предвечерними отражениями, весь был объят оцепенением летнего вечера, и только на выходе, за тростниками, мягко розовело само водохранилище в легкой, ползущей испарине. И далеко все было слышно… Слышно было, как шумели крылья одиноких чаек, летящих над розовой испариной. Чайки летели тяжело и устало и не кричали, как утром.

Поплавки стояли в воде спокойные, похожие на острые винтовочные пули, солнце уже село, и в ясном небе отчетливо белел прозрачный полумесяц.

И вот тогда-то в углу залива в слитной с берегом тинистой темноте раздались всплески рыбы. Когда рыбы всплескивали и показывались над водой, старик, сидевший в зеленой лодке, вздрогнувшим, приглушенным голосом восклицал все одно и то же: «Слышишь?»

А сын его слушал молча и смотрел туда, в угол залива.

Там, где плавилась крупная рыба, вода вспыхивала закатным румянцем и растекалась кругами, и эти сонные круги доходили до лодки, колебали луну, стог сена, и тогда казалось, что полумесяц смеется.

— Брать не будет, — сказал старик.

Рыбы двигались стаей, уходя из залива в тускнеющую розовость водохранилища. Они миновали поплавки и, по-дельфиньи плавно кувыркаясь в теплой воде, показывая свои черные спины и острые плавники, уплывали в большую воду, но и там, в том тихом, затухающем румянце долго еще виднелись эти большие, горбатые лещи, которые ушли из залива.

— Брать не будет, — опять сказал старик. — Когда лещ плавится, он не берет.

Лодка его закачалась, и от нее пошли по заливу круги. По этим опаленным кругам можно было понять границу воды и суши.

— Где заночуем? — спросил старик. — В сене или у костра?

— У костра, — сказал ему сын. — Разве забыл? Мы ведь с тобой наловили на уху. Будем варить уху. — И он крикнул озорно: — Уху-ху-ху!

Он тоже зашевелился в лодке, и от лодки тоже пошли ровные и мягкие круги… Он был раза в два моложе отца. Он достал из кармана приемник на полупроводниках, и над заливом тихо задребезжала речь.