На косматой морде прописалось почти человеческое понимание.
— Спасибо, друг. А если я сегодня не отыграю у смерти этого парня, значит, моей жизни и впрямь грош цена. И такая же смерть…
Соборная площадь наполнилась ожидающими. Сплетни шуршали промеж горожан и приезжих. Любопытные взгляды шныряли вокруг, жадно замирали на закрытых дверях собора, скользили по темным улочка и иногда задевали молчаливого всадника, застывшего в сумерках оживленного города.
Гомон зародился в проулке. Перекинулся на кучки запоздалых зрителей, захватил толпу и взорвался неудержимым гвалтом. На ревущих волнах к церкви подкатила открытая черная повозка. Бесстрастные священники открыли сцену кульминационного спектакля.
Пока длилось первое действие — церковный ритуал, Воин сидел в седле неподвижно и до боли в глазах всматривался в силуэт знакомой юношеской фигуры. Та же осанка, тот же упрямый профиль. Слабый телом и сильный духом, он стоял перед собственной смертью, не опустив головы.
Дьякон отчитал свою роль и удалился со сцены. Вперед выступил священнослужитель с кадилом.
Ударил колокол. Раз. Второй. Толпа затихла.
«Пусть те, кто решится проклинать меня, прежде посмотрят сюда, на бренную землю. Пусть увидят, кто судит, и кого судят!»
Воин вытянул из ножен меч.
Мизансцена на площади сменилась. Появились одетые в черное палачи. Колокол гудел торопливее и торопливее.
Воин прикоснулся пересохшими губами к своему клинку.
— Во имя жизни…
Еретик ступил на осыпанную пеплом дорожку, ведущую на эшафот.
Воин пустил коня в галоп.
Двое в черном по обе стороны от приговоренного обернулись на дробь копыт. Меч со свистом рассек воздух. Палачи шарахнулись прочь, и в тот же миг крепкая рука выдернула Еретика из смертельного капкана.
Конь рванулся напрямик сквозь толпу. Заготовленный костер разлетелся в щепки. Бронзовый звон заглушил панический вопль несостоявшихся зрителей, а ни о чем не подозревавший звонарь продолжал неистово раскачивать колокола.
В проулке, где пришлось поубавить аллюр, Воин вернул в ножны клинок, перехватил узду и крепко прижал к себе легкое обессиленное тело.
— Держись, — успел шепнуть он юноше.
И началась отчаянная гонка: солдаты бросились в погоню за наглецом.
Хоть бы одна прямая широкая улица вела к городским воротам! Но нет. На беду город заполонила россыпь крошеных, как гнезда, домишек, настроенных где попало. Повороты, углы, переулки, подворотни. Пес мчался впереди, и Воин, доверившись проводнику, неуклонно следовал за ним.
