На голос зазывалы он не оглянулся.
— Этот слабак! А ты? Солдат, иди сюда!..
В переулке Воин спешился и потрепал подбежавшего пса. Рука дрожала.
— Лембой, бока, лапы целы?
И прочел на собачьей морде встречный вопрос: — а как ты, хозяин?
До костра, о котором он слышал уже не однажды — от продавцов на ярмарке, от подвыпивших солдат, от благовидного церковника, топтавшегося на площади — оставалось несколько часов. Он бесцельно слонялся по пустым улочкам города, пока пес не внес долю разнообразия в мрачное настроение. Увидав на помойной куче облезлую кошку, заслуженный боевой зверь, как удалой неученый юнец, припустился в подворотню вслед за удирающей добычей. Запоздалый окрик не возымел должного действия, и Воин, выругавшись, запрыгнул в седло.
Путаница переулков завела всадника к покосившемуся трактиру, возле которого толпились горожане и несколько приезжих.
— Какими судьбами!
От группы отделился наемник с арбалетом за плечами. Воин узнал давнего приятеля.
— Поговаривали, что тебя сожрали еретики, — продолжал тот.
— Как видишь, я еще жив.
Желания поболтать с бывшим напарником не возникло. Беспокоило отсутствие пса, и невнятные голоса из тени, наперебой твердившие что-то одно и, безусловно, важное. Внимание разрывалось между призрачными звуками и любопытными лицами.
— Слыхал про костер? Новая мода! Сначала ему отсекут голову, а потом труп предадут огню. Кстати, товар мой. И знаешь откуда?
— Из семьи, которую разгромил я, — медленно проговорил Воин.
— Точно, — слегка удивился наемник. — Постой!..
«Где ты, черт тебя дери?… Что стоит за моей спиной? Что ты оставил себе?!»
Воин уронил голову на грудь. Пес заскулил. Посчитавший себя виновником душевного смятения хозяина, он извинялся бесчисленное количество раз: лизал расчерченные шрамами руки, заглядывал в бледное лицо, увивался под ногами.
— Отстать, — Воин вздохнул и погладил собаку. — Ты тут не при чем. Хотя… Не погнал бы ты это драную кошку, я б не набрел на трактир. И до сих пор ничего не знал бы.
На соборную площадь стекался народ. Никто не замечал человека, сидевшего около перекрестка на ступеньках покосившегося заколоченного дома.
— Он говорил, что я играю своей и чужой смертью, Лембой. Зато тебе он показал какую-то особую дорогу: минуя Смерть, через Память предков, в жизнь до моего конца… У меня такой дороги нет, — Воин посмотрел в преданные карие глаза четвероного спутника. — Ты простишь меня, если вдруг мой конец наступит сегодня? Простишь, Лембой?
