И, признаться, мы подали сигнал подъема на минуту раньше. Собственно, это сделала Светлана.
— Я совсем забыла, что мои часы отстают, — вдруг сказала она и решительно дернула трижды за сигнальный конец. Не мучаясь особенно угрызениями совести, я поступил так же. Михаил попробовал ответить мне со дна негодующим частым подергиванием тросика. Но тут. уж я имел полное право понять такой сигнал в соответствии с инструкцией как просьбу о помощи и со всей силой потянул за трос, вытаскивая разозленного Михаила.
Пока они поднимались, мы передали сигнальные концы Павлику с Борисом, а сами торопливо натянули гидрокостюмы, чтобы нырнуть раньше, чем выйдут из воды наши друзья, и тем самым надежно скрыться от возмездия.
Светлана, воровато оглянувшись хотела было спускаться, не надевая костюма, как и грозилась. Но я вовремя заметил выглядывавшего из люка Василия Павловича и указал ей на него глазами.
— Конечно, разве он утерпит, чтобы не проверить, — проворчала Светлана и, тихонько чертыхаясь, стала натягивать ненавистный костюм.
— Я в нем на пугало похожа. Не смотри на меня! — жалобно сказала она.
Но я уже полез на трап, потому что увидел, как из глубины поднимается Миша Аристов, грозя кулаком.
Медлить было нельзя, и мы со Светланой торопливо бухнулись в воду, взметнув целый водопад сверкающих брызг.
До первого уступа, на глубине шестнадцати метров, где я уже побывал, мы опускались без всяких происшествий. Но у края обрыва Светлана знаками показала мне, что хочет передохнуть. Наверное, она просто не могла сразу решиться нырять дальше, в темную пропасть, зиявшую под нами. Времени у нас и так было мало, я решительно нырнул глубже, потянув ее за собой.
С каждым метром становилось темнее. Свет здесь напоминал лунный, хотя на поверхности вовсю сияло горячее южное солнце. Исчезли, потускнели все теплые тона. Мои оранжевые ласты казались совершенно черными.
Внизу расплывчатым пятном светили прожекторы на раме телевизионной установки. От них Светлана поплыла направо, внимательно осматривая дно, а я налево. Камера повернулась в сторону Светланы, а я очутился опять в голубоватом сумраке.
Дно было песчаным и ровным, каждый бугорок бросался в глаза. И водорослей на такой глубине растет уже мало. Проплыв метров пятьдесят, я заметил всего три кустика цистозиры.
Я старался не пропустить ни одного бугорка. Раскопал их штук. пять, но ничего не нашел. То попадались осколки рифа, скатившиеся вниз во время шторма и засыпанные песком, то странные норки, сделанные, видимо, какими-то морскими обитателями. Один из бугорков, когда я протянул к нему руку, вдруг начал двигаться в сторону. Это оказался большой каменный краб, бочком ускользавший от меня в расщелину скалы.
