Так или иначе, но ни одно из замечаний не нарушало законов пристойности — а посему не стоило внимания, и женщина направилась прямо к стойке.
На ней была простая рубашка из небеленого полотна, свободные кожаные штаны, стянутые на талии широким ремнем, и замшевая безрукавка. Флайри почти не сомневалась, что между простеганной кожей и подкладкой вложены стальные пластинки, способные спасти и от не слишком сильного удара ножом, да и от стрелы, если она не выпущена в упор. Словом, обычное одеяние наемницы. Достаточно удобное для того, чтобы провести день в седле, и достаточно привлекательное, чтобы будущий наниматель не перепутал ту, которая будет его защищать… с той, от кого следует защищаться.
Но внимание Флайри привлек отнюдь не наряд незнакомки.
В каждом движении воительницы чувствовался такой избыток силы, что мнилось: окажись на пути у этой женщины стена — и камень расступится, чтобы пропустить ее… А она пройдет и даже не заметит, как люди не замечают примятой травы под ногами.
Чем-то она напоминала снежного барса, которого как-то привезли в дар Адрелиану горцы-йордлинги…
При мысли о лорде-регенте у Флайри заныло сердце, и она прижала к груди кусочек пергамента, словно это был могущественный артефакт, способный исцелять боль. В общем, так оно и было.
Покидая Туллен, Флайри прихватила с собой кусок пергамента — набросок, сделанный два года назад заезжим живописцем. Адрелиан не любил позировать для портретов, поскольку считал это ненужной тратой времени. Разочаровавшись в попытке переубедить лорда-регента, художник сделал рисунок во время пира, а потом подарил Флайри. Тогда она еще посмеялась: зачем ей портрет, когда оригинал у нее перед глазами. Но воистину, сам Пресветлый Сеггер надоумил ее принять это скромное подношение…
Наложница продолжала наблюдать за незнакомкой. Женщина была не слишком высока ростом, хотя выше Флайри, и хрупким сложением не отличалась. Узкая ладонь небрежно покоилась на длинной рукояти меча, предназначенного для работы как одной рукой, так и двумя. Лицо ее Флайри разглядеть не успела.
Зато отметила, что наемница не облокотилась на стойку, как делали большинство посетителей, а просто остановилась и положила ладонь на широкий дубовый прилавок… Даже не всю ладонь, а одни только кончики пальцев.
— Доброй ночи, почтенный. Да благословит Сеггер вас и ваше заведение.
В ее голосе было столько теплоты, что одна эта фраза могла растопить все северные ледники… А следующая, очевидно, предназначалась для южных:
