Мария стоит у двери. Закрывает ее за собой. Дверь негромко скрипит — тонкий, жалобный стон, которого как будто никто не слышал. Никто? Надо выждать. Нет, кажется, никто не слышал жалобного скрипа двери.
Между дверью и навесом — двор, большой и пустой. Надо его пересечь. Лунный серп в небе освещает его. Посередине двора лежит тень, тень от крыши. Это крыша последнего дома, за которым начинаются пшеничные поля. А свет в окно кухни действительно шел от фонаря-«молнии» — вон он, висит высоко под навесом и покачивается от легкого ночного ветерка. Поблескивают машины. Наверно, эти машины сторожит честный человек. Где же он?
В тот момент, когда Мария решается пересечь двор, по улице за воротами двора проходят полицейские.
Они идут с другой улицы — с той, где находится Родриго Паэстра. Мария узнает их: чавкающие шаги по грязи — последняя улица перед полями. Они опять переговариваются. Она смотрит на часы. Тринадцать минут прошло с тех пор, как она ушла с балкона, а значит, столько же с последнего патруля. Перед стеклянной дверью она надела туфли. Идет через двор. Заходит под навес. Патруль уже удаляется.
Лучше всего, наверное, поднять шум. Вот и черный «Ровер». Мария открывает дверцу. И ждет. Из «Ровера» знакомо пахнет — это запах Клер. Мария с шумом хлопает дверцей.
В глубине под навесом кто-то кашляет. Потом чей-то голос спрашивает, кто здесь. Мария снова тянет на себя дверцу, оставляет ее открытой и идет на голос.
Человек не двинулся с места. Только привстал с шезлонга, который стоит у стены в том углу, что дальше всего от ворот.
— Я ночую в отеле, — говорит Мария. — Я искала маленький черный «Ровер».
Она достает из кармана юбки пачку сигарет. Предлагает ему сигарету, подносит огонь. Это мужчина лет тридцати. Он взял сигарету вялым движением. Наверное, спал. Он закутан в такое же покрывало, как и у Родриго Паэстры, коричневое.
— Уже уезжаете в Мадрид?
Он удивлен. Мария показывает на небо.
— Нет, — отвечает она. — Так распогодилось. Я не могу уснуть в коридоре. Хочу прогуляться.
Мужчина наконец поднимается из шезлонга. Стоит прямо перед ней. Улыбается ей. Да, иные мужчины на нее еще заглядываются. Они оба курят и хорошо видят друг друга в свете своих сигарет.
— Я вас побеспокоила, извините. Но ворота…
— Ничего страшного. Они не заперты. Каждое лето одно и то же.
Он уже стряхнул с себя сонливость. Говорит что-то о погоде, о ночной прохладе, которая приходит наконец в этот час.
— Вы ложитесь, — говорит ему Мария. — Я сама закрою ворота.
