Моряк из Гибралтара - Маргерит Дюрас

Мы уже посетили Милан и Геную и два дня пробыли в Пизе, когда я предложил ехать во Флоренцию. Жаклин согласилась. Впрочем, она всегда соглашалась со мной.

Шел второй послевоенный год. В поездах не было мест. По всем направлениям они ходили переполненными. Путешествия требовали большой спортивной сноровки, и мы старались приобретать ее. Когда мы приехали на вокзал в Пизе, окошки всех касс были закрыты, так как не осталось билетов ни на один поезд. Мы подумали об автобусе, но и на него не было билетов. Несмотря на все препятствия, я решил во что бы то ни стало добраться до Флоренции. В пути мной овладевал какой-то азарт, хотелось ехать и ехать. Поэтому мысль, что придется ждать до завтра, чтобы увидеть Флоренцию, была для меня невыносима. Трудно объяснить, почему я так ждал встречи с этим городом. На какое откровение или на какую передышку надеялся? Я не мог объяснить своего возбуждения. После неудачи с автобусом стал наводить справки. Мне сказали, что какие-то бригады рабочих каждую среду к шести часам возвращаются во Флоренцию, их грузовичок стоит на привокзальной площади. Иногда они берут с собой пассажиров.

Мы направились на вокзальную площадь. Часы показывали пять. У нас оставался еще целый час. Мы сели на чемоданы. Во время войны площадь подвергалась частым бомбардировкам, и сквозь разрушенное здание вокзала мы видели, как приходят и отходят поезда. Мимо нас проходили сотни усталых и вспотевших пассажиров. Я пытался понять, кто из них едет во Флоренцию, и на всех смотрел с надеждой. Жара стояла невыносимая. Листва нескольких сохранившихся на площади деревьев, выжженная солнцем и дымом паровозов, почти не давала тени. Всем своим существом я желал выбраться из Пизы, и уже от одного этого мне становилось жарко. Через полчаса Жаклин сказала, что хочет пить и с удовольствием выпила бы лимонаду, ведь время еще есть. Я предложил ей сходить одной, так как боялся прозевать рабочих. Она отказалась и купила мороженое. Мы старались съесть его побыстрее, но оно растеклось по пальцам, которые стали липкими, и пить захотелось еще больше. Сегодня одиннадцатое августа. Итальянцы предупредили нас, что это время самой сильной жары, которая обычно наступает с пятнадцатого августа. Жаклин напомнила мне об этом.

— Ну ничего,— сказала она,— только бы нас взяли во Флоренцию.

Я не ответил. На две ее реплики из трех я никак не реагировал и уже отчаялся когда-либо в жизни найти хоть какое-то взаимопонимание с ней. Меня раздражала сама манера ее речи. К тому же лето наводило на меня безнадежную тоску.