Он так и сказал – не «хоронить», а именно «закапывать», и от этого слова Степке опять стало не по себе. Пересилив себя, он подумал, что могилку надо углубить – земля пошла сухая и мягкая. Но Бритвин уже направился к покойнику.
– Давай сюда! Дмитрий, а ну пособи!
Митя с готовностью вскочил на ноги, но поняв, что от него требуется, оробело остановился поодаль. Не спеша выбрался из могилы Степка.
– Подождите! Так и закапывать...
Он вытер о траву тесак и, оглядевшись в мигающих сумерках, подошел к молодой елочке, ветви которой высовывались из темноты на полянку.
Нарубив лапнику, он снова спрыгнул в могилу и кое-как выложил им дно, из нескольких веток устроил возвышение под голову – будто стелил Маслакову постель.
– Ну, готово там? – поторопил Бритвин. – Давайте сюда!
Отбросив мокрый кожух, они вдвоем со Степкой взяли под мышки покойника.
– Дмитрий, бери за ноги, – распоряжался Бритвин.
Митя с боязливой нерешительностью взялся за босые стопы ног.
– Взяли!
За время, минувшее после кончины, Маслаков, казалось, стал еще тяжелее: втроем они с усилием подняли его прогнутое в пояснице, еще не застывшее тело и тяжело понесли к яме. Там, разворотив сапогами свежую землю, повернулись вдоль узкой могилы и начали опускать. Это было неудобно, тело всей своей тяжестью стремилось в яму, Степка придерживал его за холодную, плохо разгибающуюся руку. Опуская, перебрал пальцами до кисти, по-прежнему перевязанной грязным бинтом, и, ухватившись за нее, испугался: показалось, причинил боль. Тут же понял нелепость своего испуга, но за перевязанную кисть больше не взялся – став на колени, опускал тело все ниже, пока не почувствовал, как оно мягко легло на пружинящий слой хвои.
– Ну вот! – Бритвин разогнулся. – Давай зарывать.
– Подождите!
Нагнувшись, Степка одной рукой запихал в могилу остатки еловых ветвей, стараясь прикрыть лицо покойника, и потом они с непонятным облегчением начали дружно грести землю. Степка работал руками, Бритвин сапогом, Митя, стоя на коленях, обеими руками выгребал из травы остатки накопанной земли. Костер их уже догорал, мелкие язычки огня на угольях едва мерцали на краю поляны.
– Ну так! Доканчивай, а мы в огонь подкинем, – вытирая о траву ладони, сказал Бритвин. – Дмитрий, ну-ка поищи дровишек!
Митя подался на склон оврага. Степка тем временем завершил могилу.
На поляне стало тихо и пусто, она будто попросторнела теперь – без коня, покойника, с небольшим костерком на краю обрыва. Сделав все, что требовалось, Степка почувствовал себя таким одиноким, таким несчастно-ненужным на этом свете, каким, пожалуй, не чувствовал никогда. Единственное, что тут еще привлекало его, был костер, и парень подошел к Бритвину:
