Они начали двигаться одновременно. Это напоминал потрясающей красоты жертвенный танец, полет дракона в голубом небе, движения дельфинов, стремительно мчащихся под водой.
Никто из них не нападал первым.
Нападая первым, показываешь свои слабые стороны, учил Ольга отец.
Радион, несомненно, был подонком. Но он был воином из числа лучших, таном, чей род насчитывал не один десяток поколений. Он тоже не хотел показывать свою уязвимость.
Со стороны можно было подумать, что они не смотрят друг на друга, что их движения лишь тщательно отрепетированы. Это было не так.
Неизвестно кто из них первым начал нападать – со стороны казалось, что одновременно.
Ольг ушел влево змеиным движением прирожденного воина.
На лице Радиона не отразилось ни одной эмоции.
Тяжелый танский меч на мгновенье скрестился с клинком Радиона – богато украшенном драгоценными камнями и, потому, навряд ли очень эффективным.
Взмах, удар…Ольг с интересом скосил глаза на меч противника – очень даже ничего, по зрелому размышлению…Еще движение…и на белой рубашке расплывается яркое пятно.
Элиа дернулся вперед, но кто-то до боли сжал его плечо:
– Стой на месте,- холодным тоном, больше похожим на голос Ольга, прошипел Кларенс.
Карие глаза мгновенно стали единственным ярким пятном на невозможно белом лице.
– Стой на месте,- повторил Кларенс, чувствуя как его собственное сердце стремительно отстукивает большим молотом.
Еще удар, обманное движение Радиона, которое Ольг не замечает, а может быть, делает вид, что не замечает, и на белой его рубашке, которую Кларенс так хорошо помнит, потому что сам никогда не отличался особой чистоплотностью, и для него эта рубаха – признак аккуратности, появляется еще одна прореха, из которой видно длинную алую бахрому.
Рядом беззвучно плакал Элиа, все так же завороженно наблюдая за ходом боя, охнули те жители деревни, которые не заняты охраной танской дружины, но Кларенс не отвлекся. Возможно поэтому он заметил то, что упустили многие другие. На лице Ольга не отражалось ни одной эмоции – чувства всегда были спрятаны в глубине, как вода зимой прячется подо льдом, но тело внезапно перестало быть расслабленным, в нем появилось нечто вроде напряженной струны. Кларенс, всегда чуткий к таким проявлениям, насторожился.
…Свет заливал его сознание, и человеку душевно зрячему он сам виделся как столб белого света, не слепящий, а греющий…Свет позволял ему не видеть, но замечать, не слушать, но слышать. Благодаря ему он чувствовал себя частью вселенной, он был и Ольгом, таном Нарита, и страстно верящим в него Кларенсом и отражением на лезвии своего меча и блестящей сталью клинка Радиона, он чувствовал каждое движение, каждую мысль…Каждое намерение…
