Наивно было думать, что бал остановит их работу, все были на местах.
— Я за пирожным, — ответил Швейцер, удивляясь собственной наглости. — У нас кончились пирожные.
— Ну, и нечего здесь делать! — повар распахнул дверь, в которую тот только что прошел. — Извольте удалиться! Пирожные сейчас подадут.
— Спасибо, — Швейцер, не дожидаясь повторного приглашения, прошмыгнул мимо повара.
— Моду взял шастать, — проворчали за спиной. И тут же крикнули кому-то: — Эй, умерли, что ли? Пирожных господам!
Не веря в свое спасение, Швейцер взвился по лестнице и вновь очутился в зале. Полька сменилась новым вальсом; Волжина, красная от смущения, что-то объясняла своей наставнице. Монашка смотрела то на нее, то на вход; при виде Швейцера она указала на него пальцем и опять задала какой-то вопрос. Волжина проследила за пальцем и с явным облегчением закивала: это он!
— Сейчас принесут! — выпалил Швейцер, останавливаясь перед ними. И страшное напряжение не замедлило сказаться: он схватился за виски, застигнутый уже знакомой аурой, похожей на предвестницу эпилептического припадка. Дверь с табличкой "В. В. Сектор" распахнулась, из-за нее вышел сердитый человек с птичьим лицом. При виде таблички он рассвирепел и начал орать: "Снова? Достали своим стебом, придурки! Здесь же ходят посторонние, черт вас возьми! Шутники хреновы, оторвы…" Он дернул табличку, швырнул ее в угол и начал таять.
"Только б не упасть", — пронеслось в мозгу Швейцера. Новый припадок поставит крест на всей затее.
В зал вкатили тележку, нагруженную сластями.
— Вы так побледнели, — донесся голос Волжиной. — Вы больны?
Швейцер взял себя в руки.
— Нет, что вы! — он чуть ли не взвизгнул, и его партнерша слегка отпрянула. — Что там у нас, вальс? Позвольте вашу руку, сударыня.
Та неохотно подчинилась.
Но музыка тут же стихла.
— Антракт! — с притворной строгостью крикнул ректор, обмахиваясь цилиндром. — Угощайте дам, господа лицеисты. И говорите только по-французски!
— Вот еще, — Волжина сморщила нос, но тут же сказала: — Tenez, on a bien vu quelque chose?
— Permettez-moi de vous demander ce que vous avez vu?[2]
Она взяла Швейцера под руку, и они медленно двинулись к тележке.
— Вертолет, — шепнула та, подавшись к его уху.
— Как? — Швейцер не поверил. — C'est pas possible.
— Si, c'est bien possible. Mais ne dites rien: on ne peut pas parler.[3]
— Но вертолетов давно уже нет. Враг уничтожил всю авиацию, — он окончательно перешел на русский язык.
