— Видишь, велит уходить… Я пойду, приготовлю тебе чего-нибудь, ладно? И сегодня же принесу…
— Да и мне, папа, — сказал вдруг Махмуд, — кровь из носу, надо сегодня с руководителем дипломной работы встретиться.
Кафар молча кивнул им обоим: идите, занимайтесь своими делами.
Он хотел, чтобы ушла и Чимназ, хотел побыть один, но дочь осталась с ним. Она сидела на краю кровати, держала отцову руку и слегка поглаживала ее. Прикосновение это было так приятно, что Кафару казалось, будто тепло дочкиных рук способно совсем утишить его сердечную боль. Туман в голове мало-помалу рассеивался, мысли начали проясняться, он вдруг вспомнил, как попал сюда, из-за чего.
Чимназ, почувствовав, как по телу отца прошла нервная дрожь, посмотрела на него вопросительно. Она слегка сжала его руку и улыбнулась; губы Кафара тоже дрогнули в улыбке.
— Не бойся, — сказал он, — теперь мне лучше.
В палату вошла медсестра, поставила на тумбочку стаканчик с лекарством.
— Выпейте, больной, — распорядилась она и, подсунув руку ему под затылок, слегка приподняла голову. — Это успокаивающее.
Медсестра была смуглой девушкой с кругленьким носиком и такими большими, такими лучистыми глазами, что казалось, такую можно было бы разглядеть и безо всякого света, в абсолютно темной комнате. Опуская его голову на подушку, медсестра посмотрела на Чимназ.
— Какая у вас красивая дочка, — сказала она, — видно, все парни по ней страдать будут. Был бы у меня брат — тут же бы посваталась к вам.
Кафар благодарно улыбнулся ей, а у Чимназ вспыхнули щеки.
Он пролежал в больнице семнадцать дней. Перед тем, как его выписать, его пригласил в свой кабинет профессор, заведующий отделением. Он выписал на узких длинных бланках уйму лекарств и, протягивая рецепты, отчего-то долго и пристально смотрел на Кафара.
— Ничего особо опасного у вас нет, но нервы я бы вам советовал беречь. Это будет самое главное ваше лекарство. Нервы — это друзья нашего организма. Но при определенных обстоятельствах они могут стать и его врагами, особенно для сердца. Так что все зависит от вас. — Профессор вздохнул. — Вижу по вашим глазам, что вы хотите мне возразить. Да, вы правы, беречь нервы — это самое трудное дело. Особенно теперь, когда жизнь стала такой напряженной… натянутой, как струны тара. Они и так натянуты, а мы сами еще больше их натягиваем. И во обще мой совет: старайтесь избегать эмоций, я бы на вашем месте не ходил даже на фильмы, где много переживаний — стрельба, погони, мучения… Даже футбола или хоккея старайтесь не смотреть. Договорились?
