— Это безобразие устраиваю не я, а вы.
— Подумаешь, велика важность — машина цемента для такого человека, как заместитель министра! Человек решил благоустроить свой двор, и всего-то ему от нас нужна такая мелочь, как машина цемента! Другие ничего для своего начальства не жалеют, а тебе что, машины цемента жалко?
— Если ему так нужен цемент, пусть пойдет и купит за свои деньги, а там уж пусть не только свою дачу, а хоть все побережье бетонирует. С какой стати я буду ставить под удар стройку, разбазаривая государственный цемент налево и направо?
— Слушай, ты же сам говоришь — не твой цемент, а государственный. Ну, и что ты суешь нос не в свое дело?
— Вот потому и не буду молчать, что цемент не мой, а государственный! Государственный цемент на государственные нужды и расходовать надо. Я отсюда ни одного кирпича никому не подарю. Не подарю!
— Ишь, разошелся. А знаешь ты, что я мог бы этот цемент послать ему прямо с базы, только хотел тебе же лучше сделать, поднять в глазах заместителя министра и твой авторитет.
— Не нужен мне такой авторитет!
Кафар хотел идти, но Ягуб придержал его за руку.
— Слушай, я тебя сюда прорабом брал или народным контролером?
— Насколько я помню, меня брали производителем работ. Вот я и стараюсь выполнять свои обязанности честно.
— Как-как? Честно? Ну знаешь, мужчина должен хранить свою честь дома, а не на работе.
— Мужчина на то и мужчина, чтобы везде быть честным..
— Ну ладно, я вижу, тут словами не поможешь. Вот срежу тебе заработок — тогда поймешь, что значит работать с честью. Ничего, ты еще увидишь веселую жизнь…
— Я всю жизнь честно, как мужчина, зарабатывал свой хлеб и ни разу еще ни от кого глаз не прятал.
Ягуб смотрел на него какое-то время с изумлением, потом вдруг хлопнул в ладоши и захохотал.
— Ну ты даешь, прораб! Да ты же этот… — Он покрутил пальцем у виска. — Ты же Дон Кихот. Клянусь жизнью, настоящий Дон Кихот! — Ягуб продолжал от души хохотать. Глядя на него, засмеялся и маленький охранник. Кафар еле сдержался, чтобы не кинуться на Ягуба. Он старался не смотреть на издевательски хохочущего начальника, но руки его дрожали, задергался вдруг один глаз. Даже скулы свело.
— Эх, Кафар, — сказал Ягуб, становясь серьезным, — когда я брал тебя на работу, я подумал: вот хорошо, парень из района. Что из того, что он из Казаха, а я из Карабаха — как бы то ни было, оба мы дети крестьян, поймем друг друга, будем друг друга поддерживать…
— При чем тут поддержка! — зло сказал Кафар. — Я до сорока лет дожил, и не научился этому — в таких делах участвовать, а сейчас уже переучиваться поздно!
