Я подхожу к секретеру, откидываю палисандровую крышку-столешницу, достаю из шкафчика коробочку из крокодиловой кожи. Все заинтригованы. Даже Борька, не мигая, замирает.
- Вот, Егор, такое дело. Поздравляю тебя. От души поздравляю! Теперь ты Соболев. Сам знаешь, какая это фамилия, носи её с гордостью и достоинством. Ну-ну, чего ты? Егор Михайлович! Держи, малыш, это тебе на память от нас с Вадькой. Открывай, давай.
Егорка, шмыгнув носом, открывает крышку.
- Вау! - орёт Вадька и лупит Егора по спине. - Молодец, папа! Это лучше аквариума.
- Это мне, что ли? Совсем, да? - молвит тихонько Егор. Чёрт, а парень-то потрясён по-настоящему.
На чёрном бархате тяжёлым золотом тускло поблёскивает легендарный хронограф от Omega. На чёрном же, - чёрном, как ночи Ле-Мана, - циферблате, стрелки любому говорят, что это даже не просто Speedmaster, а Broad Arrow, - легенда внутри легенды.
- Ремешок подгоним, и носи. Нравятся? Вадька, погоди ты, не скачи! Егор, да вытащи ты их, чего растерялся-то? Что скажешь, Михаил Алексеевич? Егорка, дай-ка я тебя расцелую, - хотя нет, не буду, а то расплачусь.
- Я, я не расплачусь! - тут же орёт Вадька и лезет к Егорке целоваться. - Ты, Егорыч, молодец чувак! Я тоже поздравляю! И тебя, дядя Миша! Всё! Теперь с вас точно шампанское! По целому бокалу, да Егорыч? По два! Егор, давай на пуск жми, они даже десятые доли секунды считают. Вот кнопка, а эта - стоп. Папа, ты чё, не завёл их?
- Егор сам заведёт. Валите, Вадим, к себе, руки не забудьте помыть только. Бормана! Борьку с собой отсюда заберите, на фиг!
- Дядя Илья! И ты, Миша... ой извини, - папа, я хотел сказать, - я не привык ещё... Я вам сказать хочу. Вы... Я не знаю, что бы со мной сейчас было... Вы самые лучшие! И ты, Вадик. А я, - не знаю я, почему мне так вот повезло. А, пап?
- Потому, что ты этого достоин, сынок. С хорошими людьми должны происходить хорошие вещи, да Ил? Только так.
- Потому, что это, и только это, - правильно! Ступайте, ребята, мы скоро.
Мальчики, прихватив Бормана, оставляют нас вдвоём с Мишкой. Он подходит ко мне, берёт мою правую ладонь своей левой рукой. Пальцами свободной руки он проводит вверх по моей щеке, потом гладит мне бровь. Нежно трогает мой шрам.
- Ил... Самолётик ты мой. Ты...
- Не надо, Миш, не говори ничего, не надо...
Мишка целует меня. Его губы такие... За двадцать лет ничего со мной так и не случилось лучше вот этого. Лучше этих губ. Сколько было других губ, - а, не важно! Мишка лучше всех, - был лучше всех, и всегда останется лучше всех. Я отрываюсь от него, смотрю ему в облака серых глаз. Лучше всех Мишка! Егор удивляется, как ему повезло, - мальчик ещё не понял до конца насколько он прав. КАК ему повезло. И как в своё время повезло мне.
