Один пограничник держал Ёху за руки, а второй рылся в аптечке и тихо, сквозь зубы, матерился. Его Сторожевой Йори тревожно посвистывая, сидел на плече и смотрел с тоской на подобие человека, которое жалобно вскрикивало и пыталось вырваться.
-- Hнне... Hннее надо... А? Аша, я здесь, Аша... -- мычал Ёха и смотрел сквозь пограничников. -- Куда ты, Аша? Я-а-а здесь, слышишь? А?
-- Два кубика? Или три? -- Пограничник отломал кончик ампулы и посмотрел на напарника.
-- Давай четыре, а то он уже отъезжает. Даже пены больше нет. Сколько он снега сожрал? Давай четыре, ну его к черту.
Жало иглы прошло сквозь куртку и дальше. Ёха вздрогнул, моргнул и снова замычал:
-- Куда-а ты ее? Сволочь, ты куда ее? Аша, я-аа здесь, Аша...
Ангел уводил ее все выше в небо по яркой сияющей шкале. Все дальше в темнеющее вечернее небо. А она оборачивалась и смотрела на него с нежной улыбкой. Успокаивающее кивала ему головой, и сквозь ее коротко стриженые волосы просвечивала первая звезда.
Короткий северный день умирал.
-- Понесли его, быстрей. Будет жить. И не таких вытаскивали.
И они, аккуратно подняв его, понесли к баракам.
Ёха затих. Дрожащей рукой он махал Аше, пока она не скрылась, там, высоко. А потом крепко заснул.
30.07.01
