Жюльетта торопливо выходит, почти бежит вниз по лестнице, выскакивает на улицу, жадно вдыхает отдающий тиной воздух. Все лучше, чем жуткий запах болезни.
Легко разобравшись в плане, Жюльетта уже в одиннадцать идет по мосту к Галерее Академии. Туристы осаждают билетных «жучков», маются в очереди на солнцепеке. Жюльетте жарко, кровь стучит в висках. Возбуждение, пережитое накануне в обменном пункте, спадает, она даже не уверена, что узнает Серджо, ради которого так вырядилась.
— Эй! Bellissima!
Жюльетта разгневана и одновременно польщена, что он так бесцеремонно окликает ее перед толпой туристов. И тот факт, что всем тут на все наплевать, не извиняет наглости итальянца. Серджо успел занять очередь. Манеры у него не самые лучшие, зато он пунктуален. Они здороваются за руку — добрый день — спасибо, у меня все хорошо — и умолкают: говорить им особенно не о чем.
— Сегодня жарко. Вы не находите?
Еще один метеоманьяк! Разговоры о погоде я могла слушать и в Бель-Иле.
— Обещают грозу — правда, не раньше вечера. В прошлом году, в это же время, было градусов на десять холоднее, можете себе представить?!
Хотела бы я знать, какого ответа он от меня ждет! С Луи я уже сорок лет не вступаю в обсуждение прогнозов погоды. Как-то я сказала, что нет никакого смысла волноваться из-за того, что не можешь изменить. Он раздраженно бросил в ответ: «Ну конечно, не ты ведь ухаживаешь за садом». Можно подумать, его драгоценные георгины сгнили по моей вине!
— Я заказал столик в ресторане. Это совсем рядом. Там хорошо кормят, вы не пожалеете.
— Исключено! У меня не так много времени.
— Я думал, вы приехали на отдых! Жюльетте не нравится тон Серджо. С каких это пор незнакомый человек решает за нее, чем ей заняться?
— Мы можем отправиться обедать прямо сейчас, вместо музея. Народу слишком много, придется долго стоять в очереди, а в залах мы вообще ничего не увидим из-за толчеи. Нам наверняка оттопчут ноги. Суббота — худший день для визита в Галерею, в будни посетителей гораздо меньше. Если захотите, мы потом вернемся.
Жюльетта в растеряности. Она не привыкла к людям, которые говорят не умолкая. Серджо начал ее раздражать: у его туалетной воды слишком сладкий запах, да и улыбается он чересчур открыто. Ему не больше пятидесяти — молодой еще мужчина, а ведет себя как престарелый обольститель. Зачем ему такая старая перечница? Смотрит, как оголодавший кобель. Лестно, конечно, но мне это не нравится; пятидесятилетних мужчин, полагаю, больше привлекают юные создания. Сколько лет было Луи, когда он снова начал?.. Ну конечно! В тот год, когда пришлось ремонтировать крышу. Как известно, беда одна не ходит. Значит, ему было сорок девять.
