– Надо же… – бормотал сержант, склонившись над диском. – Печать, она же знак почтовой оплаты… А это, конечно, почтовое отправление! Будем вскрывать? – спросил он доцента.
– Нет! – с ужасом выкрикнул Шамошвалов. – Забирайте так! И не вскрывайте ни при каких обстоятельствах…
– Спасибо, – выдохнул Ладушкин. – Цезарь Филиппович, родной… Ведь это же!..
Он, кряхтя, попытался поднять диск, не смог и метнулся к двери.
– Я сейчас, – бормотал сержант. – Пулей до вытрезвителя и обратно… Вы только, Цезарь Филиппович, не уходите никуда…
Шамошвалов опустился на стул и тупо уставился в пол. Даже когда дверь отворилась, и в квартиру вошли четыре амбала с помятыми физиономиями, доцент не поднял голову.
– Осторожнее, – слышал он яростное шипение сержанта. – Зубцы повредите, головы поотрываю!
Бугаи, крякнув, подняли диск и, дыша сивушным перегаром, затопали к выходу. Ладушкин поспешал за ними.
Лишь когда звук их шагов угас, Цезарь Филиппович поднялся и подошел к окну. Над стоящими на окраине Репьевска остовами многоэтажек тянула в сторону Чудинки летающая тарелка. За нею стелился шлейф густого и наверняка вонючего дыма.
– Вот я вам… – погрозил пришельцам кулаком доцент.
Под окнами заурчал мотор. Шамошвалов видел, как похмельные бугаи под присмотром Ладушкин осторожно укладывали зубчатый диск на подстеленное в «воронок» одеяло, как машина вырулила со двора…
– И этот туда же, – злобно процедил сквозь зубы Цезарь Филиппович, – Фи-ла-те-лист!
Последнее слово доцент произнес как самое страшное ругательство…
5 января 2003 года
