Юкико продолжала шить, руки ее сновали, не останавливаясь ни на мгновение.
— Она немного кичится своей красотой. Считает, что против нее не устоит ни один мужчина. И постоянно лжет.
— Почему ты так решил?
— Она сказал, что не замужем. Я притворился, будто поверил, хотя было ясно, что она соврала. Ведь если женщина говорит, что ее заводит сам факт измены, значит она, без сомнения, замужем.
— Но ты ведь сам лжец.
— Я так сказал?
— Ну, да. Только что, — сказала Юкико улыбаясь.
— Я уже и забыл! Я вообще безалаберный.
— Люди, в общем, похожи друг на друга.
— Послушай, а у тебя в доме никогда не было осиных гнезд?
— Осиных гнезд? Да было как-то раз. А что?
— Это очень опасно. Я слышал, что в таких случаях ос выкуривают. Только не знаю, как именно это делается.
— И я не знаю. Вообще-то, от них мне жизни не было, просто не знала, что делать. А потом случайно зашел один знакомый и увидел гнездо. Так он сразу сказал, что с осами нужно как-то бороться. Дождался зимы и сбил гнездо. Вот и все. Обошлось без выкуривания. А что? У тебя дома осиное гнездо?
— Нет, мой дом — в центре города, ос там никаких нет. Единственная оса — это я. И мой шурин хочет меня выкурить.
— Разве не говорят: брат на брата — пуще супостата. Не слышал такую пословицу?
— Доводилось.
— Раз слышал, значит, это не должно тебя так угнетать. Ведь в жизни чего только не бывает! Мне странно, когда взрослые люди реагируют как дети.
Да, подумал Фудзио, это, конечно, так. Но печаль — это особый случай. Можно смириться со смертью, но нельзя смириться с печалью…
— Умри я от несчастного случая, мой шурин устроил бы на радостях пирушку. Вот такие у нас отношения.
— Я отношусь к тебе иначе. Хоть мы с тобой и не родственники, я бы вспоминала тебя, если бы ты заболел и умер.
— А кто были твои родители?
— Мои родители? Отец был обыкновенным служащим. А что?
— Да так, ничего. Просто захотелось узнать, кем были твои родители, которые так хорошо тебя воспитали.
* * *
Фудзио просидел у Юкико два часа. Оторвавшись на минуту от работы, Юкико приготовила амадзакэ.[21] Обычно этот сладковатый напиток вызывал у Фудзио отвращение. Но в тот день все было иначе. Ведь Фудзио уже ел в этом доме сладкие мандзю, которые подала ему Юкико.
Все это казалось весьма странным. Дома, когда мать подавала эту сладкую гадость, Фудзио отталкивал чашку. Обычно он терпеть не мог сладкое, хотя иногда, наоборот, с жадностью набрасывался на него. Именно поэтому мать всегда приставала к нему с угощением, забывая о горьком опыте: «Это очень вкусно, попробуй хоть чуточку».
