Розы цвета газового пламени - Татьяна Владимировна Кигим

Я мечтаю жениться на девушке с голубой кровью. Будет ли она принцессой, или аристократкой, или незаконнорожденной дочкой какого-нибудь короля, стянутого с трона, растерзанного толпой, — мне все равно; право слово, в этом нет совершенно никакой разницы. Она, конечно, должна быть хрупкой и бледной, с тонкими синими жилками, просвечивающими под прозрачной кожей, и бледным румянцем на скулах цвета газового огня.

Голубоватый свет телевизора и пламя газовой плиты — я боготворю их в синей темноте гаснущих сумерек; я не люблю свечи, у них неправильный свет.

Я бы, наверное, хотел, чтобы пришла война, — говорят, в войну в окнах зажигается тревожная синь. И вся война — синего цвета. Я люблю синий цвет. Я с детства живу ляпис-лазурью, кобальтом, ультрамарином, бирюзой и индиго.

Когда-нибудь я женюсь; пока же женщины мелькают в моей жизни подобно ослепительно синим молниям, чтобы сгинуть в чернеющих небесах. Я терпелив.

Души у них нет. Я, по крайней мере, не обнаружил души ни в одной из женщин. Сердце, конечно, есть. И поверьте, даже у самой каменной, самой бессердечной стервочки сердце состоит из мяса, крови и тонких-тонких прослоек жира. Но мы ведь говорим о возвышенном? Я скажу вам: сердце — как роза. Сердце — как сгусток пламени, сорвавшегося с конфорки. Сердце синего цвета — как часто дарят его друг другу влюбленные — открытками и шелковыми подушками. Сердце — как синяя птица, оно вмещает поразительно много счастья.

Я верю, что они были счастливы со мной; как же иначе? Я осыпал их лепестками роз. Я любовался тем, как бледнеет их тело, приобретает нежный синюшный оттенок. В моей морозилке не так много места, хотя я купил довольно большую камеру; поэтому от каждой моей подруги приходится оставлять совсем немного: тонкую посиневшую кисть, на которой так трепетно билась жилка, нежную узкую ступню с ногтями, синими до черноты — такой эффект дает сдавливание клещами или обычной дверью; и, конечно, голова — эти милые головки выстроились рядами в моей морозилке, все, кроме одной. Мама, наверное, счастлива — она всегда хотела, чтобы я дружил с девушками аристократического типа. Папа учил меня быть снобом. Надеюсь, они довольны в окружении своих потенциальных невесток.

Стихи. Стихи всегда василькового цвета. Ей — последней, самой любимой — не очень нравился синий цвет. Она говорила, он не способствует нормальному сексу. Чушь — дизайн моих комнат ее возбуждал. Она накидывалась на меня, срывая свое белье цвета индиго.