Шаги постепенно стихли. Он взглянул на часы, было пять часов. Мутный рассвет пробивался сквозь ставни.
Спустя некоторое время Широких, спрятав под пол старую одежду, переоделся и осторожно открыл дверь.
Внимание его привлекла доска, оторванная и приставленная около выхода. Из-под нее выглядывал какой-то сверток.
Он отодвинул доску в сторону, сверток упал и развернулся.
Широких с удивлением его рассмотрел.
Это были поношенное офицерское галифе, белая женская кружевная сорочка и опорки.
«Так вот кто был ночной гость», — подумал он. Широких узнал одежду мальчугана, которого несколько дней назад приводил Юнг.
В руки Ивану Ильичу попался небольшой кусочек картона, запутанный в складках одежды. Но он не обратил на него внимания.
Судьба вторично сталкивала его с этим мальчуганом.
Значит, ночью это он был в доме. Но почему здесь его одежда, ведь не мог же он уйти голым?
А, быть может, он еще здесь? Кто этот странный мальчуган, что он здесь делает?
Иван Ильич прошел в конец коридора. Здесь была лестница, ведущая на второй этаж.
Обычная картина поспешного бегства представилась его глазам, когда он очутился наверху. Всюду валялись бумаги, мусор. Двери нескольких комнат были настежь распахнуты.
Широких на цыпочках подошел к тем, что были прикрыты.
За первыми двумя он ничего не услышал, но когда подошел к следующей, ему почудился какой-то шорох.
Он резко рванул дверь на себя.
В комнате было темно. Но он успел заметить, как метнулась какая-то фигура.
В следующее мгновенье огненный вихрь ударил ему в лицо и опрокинул навзничь.
Перед гаснущим взором мелькнуло женское перекошенное лицо.
Глава 7
Отвергнутое предложение
— Соня! Соня! — никто не отозвался.
— Где ты вечно пропадаешь, упрямая девчонка? — Профессор Александр Неронович Щетинин прошел несколько комнат в поисках дочери. — Соня! — позвал он еще раз. — Ах, боже мой, куда она исчезла?
— Иду, иду, папа, — донеслось до него.
Профессор выглянул в окно. По свежей утренней росе бежала девушка в легком светлом платье, с распущенными волосами.
— Ты уже встал, папа? А я делаю утреннюю прогулку.
Спустя некоторое время, профессор с дочерью сидели за маленьким круглым столом.
На нем дымился кофейник, в изящной фарфоровой вазе лежало несколько аккуратно нарезанных ломтиков черного хлеба. Профессор пил кофе мелкими глотками, по временам откидываясь на спинку венского стула, салфеткой смахивал с лица бисеринки пота.
К столу подавала полная, рыхлая женщина в простом ситцевом платье. Скрестив руки на полной груди, она монотонно рассказывала:
