— У Бубновых третий день хлеба не выпекают. Мается народ, и когда только все это кончится. Вот, жили мирно, — на тебе, без царя-батюшки жить захотели. Оно и обернулось. Хлеба нет, мяса нет, яйца — я и цвет их уже забыла. А тут еще опять война, енерал какой-то на Питер прет. На улицах страсть, что творится. Народу — откуда взялось, да все с ружьями под песни ходят. А песни… и… и… допрежь за энти песни враз в Сибирь, а сейчас ничего, дерут глотки. Свобода, сам себе управа. Вчерась куму встретила, так она говорит, под Питером все, как есть, энтими — как их? — окопами исковыряли. Енерала встревать собрались. А енерал-то Корнилов какой-то.
— Ну, полно, Фрося, — приговорил профессор, вставая. — Сколько у тебя денег осталось?
Фрося вскинула глаза к потолку, пошевелила губами. Назвала сумму.
Профессор подошел к столику, порывшись, достал две бумажки, протянул их Фросе.
Та убрала со стола и направилась к выходу, в дверях остановилась.
— Александр Неронович, может, щей на обед сготовить, оно-то дешевле.
— Готовь, что хочешь, Фрося. — Александр Неронович подошел к креслу, вынул было по привычке зубочистку, но вспомнив что-то, засунул ее снова в жилет.
Софья сидела на тахте, подобрав ноги и ладонями подперев голову.
— Я замечаю, что ты уже некоторое время ходишь какая-то рассеянная, что с тобой, Софья? — заговорил Александр Неронович, перелистывая небольшой томик, очутившийся под рукой.
Софья подняла глаза.
— Ничего, папа, я все думаю, что происходит вокруг нас. Мне давно хочется поговорить с тобой, папа, послушать твое мнение, ведь ты меня не балуешь серьезными разговорами. Я для тебя все еще гимназистка.
Александр Неронович встал и, заложив руки за спину, прошелся несколько раз по комнате.
— Ты хочешь выслушать мою точку зрения на происходящее? Изволь! Я считаю, что события, которые происходят сейчас в стране, — временные; власть возьмет новый монарх или же Россия подвергнется иностранному нашествию, и это будет в сто раз хуже.
— Я очень сомневаюсь, папа, чтобы это случилось, — возразила Софья и слегка прикусила губы (она еще никогда не прекословила отцу). — Сейчас восстала вся Россия, и никогда не будет власти монарха, в этом я убеждена. Ты не замечаешь, папа, что сейчас в стране образовалось несколько партий. Сейчас трудно сказать, какая из этих партий наиболее правильная, за какой из них пойдет народ. Но я твердо убеждена, что такая партия есть, что именно эта партия возьмет власть. Ты хочешь, папа, соблюдать нейтралитет, — продолжала Софья, — переждать, отсидеться в это неспокойное время. Я смотрю на это иначе. Отстать от жизни сейчас — значит, очутиться за ее пределами.
