– Все может быть, – сказал он. – Я точно не знаю.
– Ты говоришь так, будто знаешь.
– Тебе показалось, – проворчал он. – Ни черта я не знаю. В этом чертовом городе никто ни черта не знает точно.
– А неточно?
– И неточно в этом чертовом городе никто ни черта не знает.
– Видишь, ты опять говоришь: «В этом городе».
– Ну и что? – он невесело усмехнулся. – Просто привычка... Кстати, ты куда-то торопился. Не скажешь ли, куда именно?
Я поднялся на ноги. Он тоже встал.
– Не скажу, – сказал я. – Не твое дело. Ты не отвечаешь на мои вопросы, с какой стати я должен отвечать на твои?
Бродяга зябко потер руки.
– Ты прав, – сказал он. – Видишь ли... мм... как бы тебе сказать... Вобщем, меня считают сумасшедшим.
– Кто считает? – собственно, ничего удивительного в этом не было.
– Все. Все считают. Главное – не кто, а почему.
– И почему же?
Он отвернулся.
– Думаю, ты не поверишь.
– Поверю.
– Видишь ли... ну-у... – он снова повернулся ко мне. – Я участвовал в одной из войн... вроде вчерашней, но не вчера, а пару лет назад...
– На чьей стороне?
Бродяга удивленно воззрился на меня.
– На чьей стороне? – брови его поползли вверх. – Понятия не имею. Да это и неважно. Сейчас, во всяком случае.
Я так не думал, но промолчал.
– Вот, – сказал он. – Послушай, если ты не торопишься, давай присядем.
– Земля холодная, – сказал я. – Я замерз.
– Холодная? – рассеянно повторил он. – Да, действительно... Видишь ли, в ту войну меня однажды занесло... Занесло на вокзал. Знаешь, что это такое?
– Еще бы!
В нашем доме это место называлось «Сатанинская пристань».
Бродяга промурлыкал:
Пойдем на вокзал – там часы и асфальт,
гудок тепловоза – надтреснутый альт,
ведь мы друг о друге не знаем – когда
уехать, вернуться, уйти – и куда...
– Это тоже ты сочинил? – спросил я.
Бродяга покачал головой.
– Один мой приятель.
– А он где?
– Не знаю...
– Там очень страшно?
– На вокзале?
– Где же еще.
– Очень.
– Почему? – я спрашивал, а у самого поджилки тряслись от страха. Железнодорожный вокзал. Проклятое место и для всех запретное.
– Не знаю, – сказал бродяга. – Это очень трудно передать. Почти невозможно.
– А ты попробуй.
– Н-ну вот... – его подвижное лицо застыло. – Там легко сойти с ума. Чем дольше стоишь на перроне, тем страшнее делается. Это даже не страх. Будто ледяная рука сжимает сердце. И не отпускает. Я хотел убежать – и не мог сделать ни шагу. Ноги как-будто примерзли к перрону... – он замолчал. – Расписание, – бродяга повернул ко мне растеряное лицо. – Вот что меня доконало окончательно. Расписание на стене... Я не сразу понял, что это ... Какие-то слова в столбик, какие-то цифры. И вдруг меня осенило: это же названия городов... Часы на башне... Я подумал: что, если они существуют? Ведь совсем нетрудно проверить. Нужно только дождаться поезда и сесть в него. Ничего больше.
