– Простите. Я вовсе не собирался вмешиваться. – Огата-сан отвесил низкий поклон, бледнолицый ответил тем же.
Словно это послужило сигналом, трое молодых людей вновь со смехом завели разговор. Отставив политику, они принялись обсуждать коллег по службе. Разливая чай, я заметила, что печенье, принесенное мной с избытком, почти целиком исчезло. Я наполнила всем чашки и снова села рядом с Огатой-сан.
* * *
Гости пробыли час с небольшим. Дзиро проводил их до двери, а потом снова сел к столу.
– Поздно уже, – вздохнул он. – Скоро надо спать ложиться.
Огата-сан изучал шахматную доску.
– Фигуры, кажется, не все на месте. Конь точно стоял не на этом поле, а вон на том.
– Очень может быть.
– Я его туда и поставлю. Ты согласен?
– Да-да, отец, ты наверняка прав. Доиграем партию в другой раз. Я вот-вот пойду ложиться.
– А что, если сделать еще парочку-другую ходов? Партия и закончится.
– Нет, правда не хочется. Я очень устал.
– Да, конечно.
Я убрала шитье, которым недавно занималась, и стала поджидать ухода мужчин. Дзиро, однако, взял газету и начал читать последнюю страницу. Потом потянулся к печенью – на тарелке осталось одно – и рассеянно сунул его в рот.
– Может, все-таки стоит доиграть партию? – после паузы произнес Огата-сан. – Ходов понадобится всего ничего.
– Отец, я и вправду совершенно выдохся. А утром мне на работу.
– Да-да, конечно.
Дзиро вновь взялся за газету. Он продолжал жевать печенье, роняя крошки на татами. Огата-сан внимательно всматривался в доску.
– Очень странные вещи, – проговорил он, – рассказывает твой приятель.
– А? О чем это ты? – Дзиро не отрывался от газеты.
– О том, что они с женой голосуют за разные партии. Еще недавно такое и представить было нельзя.
– Вот именно.
– Странные вещи теперь творятся. Но, по-видимому, это и подразумевается под демократией. – Огата-сан вздохнул. – То, что мы с такой готовностью переняли от американцев, не всегда к лучшему.
– Ну да, несомненно.
– Посмотри, что происходит. Муж и жена голосуют за разные партии. Печально, если на жену нельзя в подобном случае положиться.
Дзиро продолжал читать газету.
– Да, это прискорбно.
– Женщины в наши дни лишены чувства преданности мужьям. Делают что хотят, голосуют за другую партию, если им вдруг вздумается. Все это в теперешней Японии стало обычным делом. Пренебрегают обязанностями – и все во имя демократии.
Дзиро мельком взглянул на отца, потом снова углубился в газету.
– Ты, бесспорно, прав, – заметил он. – Но ведь американцы явно принесли не одно плохое.
