– Как скажете, хозяйка! – с иронией высказался Женька, заводя двигатель.
– Заткнись, ради бога! – процедила Коваль, еле сдерживаясь, чтобы не добавить ему еще оплеуху.
До самого «Парадиза» ехали молча, Марина курила, Хохол вглядывался в темную дорогу, освещаемую только фарами джипа, в машине просто физически ощущалось напряжение, возникшее между ними. Едва только «Хаммер» остановился во дворе, Коваль выпрыгнула и побежала в дом, не дожидаясь, пока Хохол загонит машину в гараж.
– Даша, ты еще здесь? – крикнула она, но никто не отозвался – домработница уже ушла к себе, в комнату в коттедже охраны.
Марина прошла на кухню – там на столе стоял коричневый чайник со свежезаваренным зеленым чаем и тарелочка с ломтиками лимона. Она налила в керамическую чашку мутноватую жидкость с запахом жасмина, бросила туда же желтый кружочек, присыпанный сахаром, и пошла в каминную, столкнувшись в коридоре с Хохлом. Он вопросительно посмотрел на нее, но Коваль проигнорировала этот взгляд, давая понять, что его слова ее обидели и задели.
Так и было на самом деле – манера Женьки давать определения Марину раздражала и обижала. Она не задумывалась над тем, как назвать то, что происходит между ними, просто жила в этом, получая удовольствие от близости с Женькой, а ему постоянно хотелось какого-то статуса, какого-то четкого места, которое принадлежало бы только ему, Хохлу. Что скрывалось за этим желанием, она так и не могла понять, и это бесило.
Коваль села в свое любимое кресло перед камином, вытянула ноги на решетку и отпила чай, наслаждаясь его тонким вкусом и ароматом. Интересовало другое – как надолго хватит терпения у Хохла, чтобы выдержать фасон и не дать ей вновь одержать верх над ним? Марина пила чай и размышляла о том, что же предпринять, чтобы обезопасить себя от Макара и заодно помочь Бесу не съехать с катушек, не погрузиться на дно, к чему неизбежно приведет его новое увлечение. Она прекрасно помнила, как нелегко далось Егору ее лечение от зависимости, как долго и трудно Марина выздоравливала, через что прошла, пока, наконец, не стала вновь нормальным человеком, а не безумным животным, живущим от укола до укола.
В коридоре послышались шаги, потом в темной каминной вспыхнул свет, и Хохол, придвинув кресло, сел рядом с ней, взяв ее руку в свои:
– Котенок… прости меня… я не могу понять, что со мной происходит, я измучился и тебя измучил…
– Дурачок, – прошептала она, касаясь губами его лба. – Ты такой дурачок, Женька… я ведь люблю тебя, родной мой… и не надо никаких слов выдумывать. Разве я такая, как ты сказал мне там, в машине? Ведь это неправда…
