Тяжесть труда, разумеется, меньше всего страшила Ульяну Ивановну, но одна мысль о том, что работа предназначается для врага и служит его целям, приводила ее в гнев и отчаяние. Доставленная на место работы, где было уже собрано десятка два старух, она дала волю своему негодованию.
— Что же это такое, бабы, получается? — с дрожью в голосе говорила она. — Разве мыслимо в таком деле участвовать — собственных злодеев оберегать?
Работа шла под надзором двух солдат, а руководил ею сам Дрихель. После двух или трех его окликов, приправленных немецкой и русской руганью, над местом работы воцарилось напряженное молчание, прерываемое только лязгом лопат, вгрызавшихся в лесную, проросшую корнями, никогда не копанную землю. Видимое усердие шло не от доброй воли, но оно глубоко возмутило Ульяну Ивановну.
>7— Ал. Шубин >97
— Чего стараешься? Или немецкое «спасибо» заработать хочешь? — сердитым шепотом спросила она соседку, маленькую, не погодам крепкую старуху, торопливо орудовавшую тяжелой и неуклюжей лопатой.
— Спасибо ихнее нам без надобности, а отделаться скорей… Стыд-то терпеть неохота…
Соседка только плотнее сжала губы и еще чаще замахала лопатой. Однако Ульяна Ивановна заметила, что лопата была почти пуста. Она повернулась в другую сторону и увидела сравнительно не старую еще колхозницу, с трудом ворочавшую непомерно тяжелым заступом. Отечные, уродливо толстые ноги и тяжелое хриплое дыхание говорили о тяжелой ее болезни.
— На, лопатку мою возьми, она полегче, — предложила Ульяна Ивановна.
Больная с благодарностью взглянула на сестру-хозяйку. Передавая лопату, та успела ей посоветовать:
— Ты силенки-то поберегай… Одним глазком на лопату, а другим — на паршивца на этого смотри. Отвернется — ты и передыхни.
По простоте душевной Ульяна Ивановна полагала, что ее действия и слова остаются не замеченными Дрихелем, но дело обстояло совсем не так. Ее большая, заметная и малоподвижная фигура с самого начала привлекла внимание злого и дотошного немца. Даже отвернувшись, он не переставал за ней наблюдать и прислушивался к ее речам.
И каково же было удивление и испуг сестры-хозяйки, когда в конце рабочего дня она увидела устремленный на нее взгляд его светлых круглых глаз и услышала окрик:
— Ти патшему не работаль, а? Стояль, а не работала. Ответшай, руски корова!
Краска бросилась в лицо Ульяны Ивановны. Но как ни был силен ее гнев, она поняла необходимость соблюдать внешнее спокойствие и промолчала, что еще больше рассердило Дрихеля.
