— Отрекаюсь… — хриплый, едва слышный выдох.
— И от всех дел его?
— Отрекаюсь…
Во рту солоно, в глазах темно — может это твой последний миг, семя дьявольское…
И едва хватает сил что бы выговорить последнее отречение.
Помазание елеем — на сердце и меж плечами, в форме креста: ответом становится беспощадно подавленный стон.
Трижды — «Сredis…»
Трижды — «Сredo…» — пополам с кровью…
В следующий момент церемониал немного смешивается: Ян и без того по-прежнему держит юношу на руках, но Марта становится ближе и принимает в свои ладони лед чужих, которые немедленно стискивают пальцы до боли, до судороги…
Вода из купели стекает по сухим аристократическим пальцам священника вниз…
Уриэль наконец теряет сознание. Окончательно: не чувствуя последующие два омовения святой водой.
— Romanis, ego te baptizo in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti… — троекратное крестное знамение, — Оmnipotens Deus, Pater Domini nostril… Да пребудет мир с тобою!
— И с духом твоим, — отвечает Ян не своим голосом.
Марта рядом просто тихо плачет. Белое полотно… освященные свечи…
— Vade in pace et Dominus sit tecum. Amen.
— Аминь!!!
Крещенный человек приобщается к освящающей благодати Божией, от которой весь человеческий род отпал в грехопадении, очищается от первородного греха и всех своих прежних грехов. Крещение возрождает человека и вводит его в Церковь — в семью детей Божиих. То есть, теоретически, Уриэль — или новокрещеный Роман (в честь Романа Сладкопевца, поминаемого 1 октября) — сейчас был перед Господом чист, как младенец, даже больше: умри он в этот миг на руках у Яна, святой Петр не смог бы захлопнуть перед ним райских врат. На деле же юноша все еще находился в глубоком обмороке, и в себя приходить не собирался.
Хоть ожогов не осталось — и на том спасибо! — Лют осторожно опустил его на узкую монастырскую койку. Как по нем, а обещание посмертного блаженства не самая утешающая вещь, особенно, когда земной жизни всего ничего.
— И что теперь? — хмуро поинтересовался он у монаха.
— Ничего. Ты можешь ехать, куда пожелаешь. Марте я уже говорил, что могу дать письмо в одно из ближних имений, что бы его хозяйка приняла ее компаньонкой.
— И?
— Она согласилась.
— Приживалкой… — он бы радоваться должен, что так хорошо и быстро все устроилось, за этим ведь и вез их сюда, но вместо того хотелось завыть, — А с ним что?
— Уриэль… Роман, — поправился отец Бенедикт, — остается в обители и даст обет послушания.
— Что?! — Яну показалось, что он ослышался, — Какой обет?! Ты же сам видел, что с ним в церкви делается!
