— А ты думал, что путь в Царство Божие розами устлан?! — гнев пробился сквозь всегдашнее привычное бесстрастие, и стало видно, что обряд крещения и монаху дался нелегко, — Только тяжким каждодневным трудом душа спасается!
— Спасение душ не по моей части, — поморщился оборотень, — Я тварь земная! И такого не понимаю: что бы за рай на небе, себе ад на земле устраивать! Почему он должен за чужие грехи мучиться…
— Это его решение и его просьба. Я — в ней не откажу!
Подтверждением его слов раздался полувздох, полустон.
— Живой? — Ян наклонился над юношей.
Светлые глаза совсем прояснились от одури, и требовательно уперлись в монаха.
Тот кивнул.
— Надо же… Помоги мне, волк.
Лют даже не стал его осаживать в этот раз, просто поддержал, помогая подняться, и подставил плечо. Молча, медленно они дошли до часовни, и к тому времени Уриэль уже шел сам. Он застыл, слегка склонив голову к плечу, словно к чему-то прислушиваясь.
— Значит, остаешься… Уверен?
— Да, — Уриэль обернулся и неожиданно признался, — Дело не столько в спасении души… Спокойно здесь, тихо… Мне ведь и деваться больше некуда! А боль… можно перетерпеть.
Он неуверенно, слегка смущенно улыбнулся, почти так же неумело, как и плакал.
— Спасибо тебе.
— Бывай, крестник! — усмехнулся Ян.
Свою судьбу человек определяет сам, если он конечно человек, а не шваль. Что ж, не стыдно будет вспомнить, что было в твоей жизни хоть одно бескорыстно доброе дело.
Марта, подобравшись на постели и обхватив себя руками, смотрела на нехотя вползающий в окно рассвет и думала свою невеселую думу. Ян спокойно спал рядом — пока рядом. На долго ли?
Все то время, что они торчали на постоялом дворе, она ждала, что однажды он просто исчезнет. Так же внезапно, как и вошел в ее жизнь, полностью ее изменив.
Оборотень привез ее сюда, на пол дороги к ее будущей хозяйке и ушел. Марта уже была готова к тому, что он не вернется больше… Но он вернулся. И вот уже третью неделю они торчали в гостинице, живя, как муж и жена. Купленный взамен желтому платью (Марта решила, что выбрасывать его не станет) привычный вдовий наряд был пока убран.
Они почти не выходили из комнаты, беря друг друга словно на всю оставшуюся жизнь, и Марте иногда казалось, что проживи она хоть до ста лет, все равно не сможет вытравить из себя эти дни. И ночи. И особенно того, кто придавал им смысл.
Ян Лют оставил след, который стереть будет трудно. Да и не хотелось ни капли, чем бы это не обернулось…
