Де Гармо проводил ее в здание, где возле U-образного стола их ждала группа медперсонала. По дороге Эйнджел поинтересовалась:
— Как вы остановились именно на этом? И во что мне это обойдется?
— Уладить все это распорядился мистер Дорсет.
— Сколько он заплатил вам?
— Не беспокойтесь, эти деньги не из доходной части имущества.
— Когда я буду должна заплатить вам что-то?
— Позже, когда речь пойдет об улаживании дел мистера Дорсета.
О каком имуществе они говорили? Но спрашивать об этом Де Гармо она постеснялась, поскольку момент представлялся неподходящим. На протяжении всей процедуры получения разрешения эта мысль не покидала ее. К тому же выяснилось, что дарственную на ее имя Байрон сделал за девять дней до смерти.
Де Гармо вел себя так, словно все было в порядке вещей.
Когда с бюрократической частью дела было покончено, им выкатили тележку, на которой покоилось накрытое простыней тело. От него исходил запах холода, гниения и дезинфицирующего вещества. Внутри у Эйнджел все сжалось. У входа их ожидала машина скорой помощи, чтобы отвезти тело в район Пасифики. Медики в сопровождении Эйнджел и Де Гармо доставили каталку к фургону.
— Вы можете поехать со мной, — предложил адвокат.
Эйнджел покачала головой.
— Я поеду с ним.
Она погладила накрытую простыней руку Байрона…
— Постойте, — сказала она.
— Что? — в один голос спросили медики и Де Гармо.
Эйнджел потянула носом. Она чувствовала запах влажного меха, крови, дезинфекции и чего-то еще, совершенно постороннего. От тела пахло как-то странно, и рука под накидкой почему-то утратила былую форму.
— Поднимите простыню.
— Вы в самом деле этого хотите? — спросила медсестра, везущая каталку. Это была молодая женщина испанского типа. При этом на ее юном лице отразилось беспокойство. — Мне кажется, вы…
— Я хочу увидеть его. — Внутри Эйнджел что-то оборвалось. — Сейчас же поднимите простыню.
Их группа из четырех человек, со всех сторон окруживших тело, загораживала путь к стоянке машин скорой помощи. Медсестра беспомощно, словно прося поддержки, посмотрела на коллегу. Тот только пожал плечами. Девушка укоризненно, как будто осуждая Эйнджел, покачала головой и приподняла простыню.
— Что, черт побери, это такое, мать вашу так! — закричала Эйнджел на медсестру.
Та не успела еще даже отнять от простыни рук.
Это был не Байрон. И даже не лис.
Под простыней лежало тело пса, покрытое темно-коричневой шерстью. Похоже, он был убит выстрелом в шею.
— Кто это, черт подери? Я вас спрашиваю?
