Сейчас ни у кого не возникло бы сомнений относительно того, что он собой представляет: сильный человек, призванный выходить победителем из схваток и перестрелок.
И тем не менее, несмотря на устрашающую внешность своего спутника и токи чувственной напряженности, которые невидимо проходили через них, Ева никогда не спала более спокойно, чем в последние несколько суток.
Впервые с того времени, как она себя помнит, она спала глубоким сном, не прислушиваясь к каждому шуму, не хватаясь за оружие, которое всегда было у нее под рукой, чтобы защитить себя и тех, кто был слабее ее, от хищников, что бродят вокруг костра.
Положиться на кого-нибудь — это ведь такая простая вещь, но как она меняет человека!
Рено увидел, как Ева сделала глубокий вдох, затем еще и еще, словно упиваясь этим воздухом.
— Похоже, что будущие засухи тебя не очень беспокоят, — сказал Рено.
— Что? А-а, — Ева слегка улыбнулась. — Дело не в этом. Я просто думала о том, как это здорово — спать ночью и ни о чем не беспокоиться.
— О чем не беспокоиться?
— О том, что какой-нибудь хулиган или развратник похитит малолетку из сиротского приюта, или о том, что какой-то бродяга шляется около костра Лайэнов.
Рено нахмурился.
— А это часто случалось?
— Хулиганы и развратники?
Он молча кивнул.
— Они скоро поняли, что меня нужно оставить в покое… Но вот дети поменьше… — Ева замолчала. — Я делала, что могла. Но этого было недостаточно.
— А старый Лайэн был развратником?
— Совсем нет. Он был добрым и деликатным, но…
— Но не силен в драках, — закончил Рено фразу Евы.
— Я этого от него и не ожидала.
Рено удивленно прищурил глаза.
— Почему? Он был трус?
Теперь пришла очередь Евы удивляться.
— Нет. Он просто был добрым. Он не был сильным или твердым, или подлым, как большинство мужчин. Он был слишком… цивилизованным.
— Ему надо было поехать жить на Восток, — пробормотал Рено.
— Он жил там. Но когда у него руки стали совсем плохими, а донна постарела и подурнела, они снова вернулись на Запад. Здесь легче обслуживать людей.
— Особенно когда они купили тебя в сиротском поезде и научили отвлекать мужчин и жульничать в картах, — грубо сказал Рено.
Ева сжала губы, но не стала спорить.
— Да, — подтвердила она, — им стало легче, когда у них появилась я.
Выражение лица у Рено было такое, что Ева поняла: он не испытывал сострадания к Лайэнам за то, что им трудно жилось.
Поколебавшись, она заговорила снова, пытаясь объяснить ему, что Лайэны не были порочными или жестокими с ней.
