Докажет мне, что я ее люблю.
– Неплохие стихи, – сказал после паузы Павлинов (все ждали, что же скажет именно он). – Но после них особенно остро чувствуешь, что
Блок все-таки умер. – Сдержанный, но нескрываемый смех. Помедлил. -
Вообще-то по паспорту вы лет на двадцать пять моложе меня, годитесь в старшие сыновья. На самом деле – на сто лет древнее, не говоря уже о том, что нескоро дозреете до Блока.
– Один оратор нудно, долго, – начал снова Артур Слепнин, лицо каждой отточенной чертой выражало презрение к стоявшему рядом подстарку, – вопрос исчерпывал до дна. И речь его была, как Волга, и многоводна, и длинна.
Павлинов стоял, опустив руки,и как будто даже не слышал одобрительного смеха, нарочитой бури восторгов. Поднял голову, сказал жестко:
– Вы знать мое хотите мненье? Ответ готов в один момент. Любое! – крикнул в холеное лицо Артура Слепнина, помахал перед ним пальцем. -
С Волгою сравненье всегда сочту за комплимент!
Дальнейшее понеслось в криках, воплях, смехе, объятиях. Он кого-то обнимал, ему жали руки.
– Не ходи к нему! – удерживал Вовчик Евку. – Не стоит выеденного яйца!
– Оставь меня, пожалуйста! – вырывалась она. – Костик, великолепно!
Никого не слушай! Все равно самый остроумный, лучше всех!
– Вы, однако, скрытый талант, – притиралась к нему пепельная. -
Сразу мне понравились, сейчас просто расцвели. Артур – гадкий, глупый мальчишка. Хотел показать, что я для него не существую. И та была его любовницей, и эта. А он просто ревнивый юбочник! Сначала отпустил, потом спохватился, но поздно.
– Вы считаете, он ревновал вас? – жестко спросил Павлинов.
– Да. Конечно! – уверенно тряхнула головой.
Тогда он во всех подробностях разъяснил, в каком таинстве была она главным действующим лицом. Перевела на него выпуклые, ничего не понимавшие глаза:
– Хотите сказать, что он представил меня этой кодле своей сто тринадцатой шлюхой?
К нему пробился Артур Слепнин, зашептал:
– Давай договоримся – ты гений, и я гений.
– Мудак ты, а не гений! – сказал, как плюнул.
Слепнин стал словно тоньше в возникшей тишине.
– Смотрю на тебя, – медленно начал он, – и плюгавенький ты, и лысый, у нас таких называют мухортик, но что-то в тебе есть, хотя не пойму
– что.
– А я на тебя даже не смотрю, – сказал в пространство Павлинов. -
Точно знаю, кто ты есть и кем будешь. – Резко обернулся. – Ты думаешь, ты человек, деятель? Квирит, демократ первой волны? На самом деле – дерьмо, которое для других пока не пахнет, но я уже чувствую твой потенциальный дух – смесь спермы, слюны и мочи.
